.............................................................................
Пламя свечи отбрасывало неровные шевелящиеся тени, словно кто-то неведомый уже начал ритуальный танец, насмехаясь над слабыми существами. Где-то пискнула мышь или крыса - учуяла принесенную еду. Пакет надо бы подвесить, но Коляну было не до этого.
Он глянул на Кривого. Как бы там ни было, а только Сивый сейчас вправе решить: оставлять друга на этом свете или отправлять к праотцам.
“Может, ему ещё налить?” - мысль проскочила и запуталась в покрывалах пляшущих теней.
Поправил свечной огарок, убрал со стола. Да, пора ему определяться.
Тюремная камера и зона - это выход: там тепло, какая-никакая, а трёхразовая кормёжка, и нет проблем с ближайшим будущим.
- Саня! - позвал он Кривого.
Тот не ответил - забылся или ждал.
Они уже три года вместе. И столько было пережито за право просто жить.
Эх, как пили-то…
В драках никому не уступали: Александр был жилистым и мгновенно реагировал на удар. Не раз он спасал Сивого от поножовщины. Все знали: этих двоих лучше не трогать – себе дороже будет.
А сейчас?
Сейчас Коляна начнут давить и выживут из теплого места. Это он знал точно. Люди жестоки.
Но и втихую убить не мог. В своё время закопал многих покойничков, самому же “готовить” их не приходилось.
- Саня! Ты слышишь меня?
- Слышу…не тяни…давай…
- Сань, ты прости меня. Если что - не прогони, а?..
- Не боись, ТАМ встретимся – поговорим… Я тебе место приготовлю…
Николай встал, взял в руки нож. Зачем-то поднял голову вверх - посмотрел на люк, то ли взывая к небесам, то ли вспоминая хоть какую-нибудь молитву. Придержал друга за воротник и с силой вогнал лезвие в то место, где должно быть сердце.
Саня дернулся, пытаясь схватить руку, в которой был нож, и вдруг одарил благодетеля напоследок слабым подобием улыбки.
“Глаза, глаза нужно закрыть” - Сивый провел по лицу товарища рукой. Глаза послушно закрылись. Казалось, что Саня спит, улыбаясь. Вот сейчас откроет глаза, Николай нальет ему и себе, они чокнутся пластиковыми стаканчиками и выпьют.
..................................................................................
Уснуть он больше не смог. Зажег новый огарок – выпросили когда-то в храме у сердобольной старушки целый пакет.
Пристроил Саньку у стола, будто они сидят дома и тихо беседуют.
- Ну вот, дружище... Завтра явлюсь в мусорскую с повинной, и напишу всё как есть. Так, мол, и так.....
И вдруг взахлёб стал рассказывать Сане, как они будут жить ТАМ, когда придёт его, Сивого, очередь: пристроятся, жен заведут, дом построят... Маруську свою вспомнил, и - странное дело - она представлялась ему покладистой, незлобивой бабой.
Наконец, водка и тепло от труб сделали свое дело. Он забылся.
..................................................................................
- Мда… И куда его?
- А он что говорит?
- Да ничего пока не говорит. Видишь, не соображает ещё.
- Ну, это ненадолго.
- А сверху ничего не приходило?
- Доработать нужно, сказали.
- Так в чем проблема? Сейчас очнется, и определим сразу же.
- Там у него второй остался.
- Опять геи??
- Да нет. Это он его вернул.
Саня прислушивался к разговору и никак не мог понять – то ли это его собственные мысли, то ли это звуки, идущие извне. Вдобавок ко всему, закрытые глаза ничего не закрывали. Он видел - то ли сквозь веки, то ли просто ловил глюк во сне. Вторая мысль показалась здравой. И было до странного приятно во всем теле.
Пространство было и не было. Люк их с Коляном ямы – вон он, внизу. Сквозь него видно, что Сивый лежит на матрасе – нажрался, видать, снова в одиночку. И за столом сидит кто-то рядом. Странно… Так это же он и сидит – Александр Петрович Горчишников, собственной персоной… Саня протёр глаза.
- Думаешь, это надолго?
- Да как обычно. На этот раз хоть без истерики.
- Помощь нужна?
Саня вдруг понял, что эти два голоса он не слышит ушами. Ему не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть, откуда идут так близко звучащие чужие мысли. Два Нечта спокойно ждали ответа. Одно было серо-розовое, тёмное, постоянно меняющее форму. Второе – салатово-золотистое, светлое, иголочно-пушистое. Оба были не страшные.
- Я умер? - он тоже не сказал, а подумал, хотя по привычке открывал рот.
- Вернее будет сказать – вернулся, - показалось, что пушистый светлый комок улыбается.
- Хотя, это может быть, и ненадолго, - задумчиво просматривал Кривого тёмный.
Он вдруг вспомнил конец, и его захлестнула жуткая волна ужаса. Сивый! Ему же отвечать! Как же так?!
- Он не виноват! Это Я! Я его попросил! Его нельзя! Его нужно забрать! Он не виноват!!
Кривой вопил так, что Светлый сжался в едва видный комок, а Тёмный начал чернеть, раздуваться, показались молнии.
Вдруг эта темнота обступила Саню со всех сторон. Стало душно, страшно, жутко. Все разумное вдруг разом исчезло. Хотелось водки, бабу с толстыми ляжками, драки до крови и орать от обиды и боли так, чтобы лопнули все холёные сытые рожи в мире. Саня рвал руками кого-то на части, кто-то разрывал его, но всё снова и снова покрывалось ужасной целостностью, которую опять он рвал, кусал, орал, захлёбываясь в чём-то необъяснимо гадком.
- Богородице, Дево, радуйся! Благодатная Марие, Господь с тобою! Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего, яко Спаса родила еси душ наших.
Мама издалека шла через грязь, кровь и вонь вся в светлом. Улыбалась, только губы слегка шевелились, произнося незнакомые слова. Взяла Сашеньку маленького на руки, прижала крепко, целовала в лоб.
- Я тебя очень люблю. Я тебя никогда не брошу. Я всегда буду с тобой.
Он успокаивался, всхлипывая, прижимался к маме.
- Мам, Колька не виноват. Это я его попросил, честно-пречестно… Скажи им, пусть его не наказывают…
Мама шептала что-то ласковое, соглашалась, убаюкивала. Саша улыбался в полудрёме и засыпал, счастливый.
Два Нечта смотрели на ещё сохраняющий человеческие очертания сгусток, переливающийся всеми известными и неизвестными на Земле оттенками.
- Ну, всё. Кажется, эта игра закончена?
- Вроде, да…
- Ждём?
- Думаешь, он захочет остаться?
- Ты же знаешь, он – Подобие. Только он вправе решать. Никто не волен им распоряжаться. Ждём.
..................................
За несколько лет на Земле изменилось всё и ничего.
Через полгода после смерти Кривого Сивый уже был на зоне. Через год в эту самую зону к нему вдруг начала ездить Маруська: возить передачки и выпрашивать свиданки. Ещё через пару-тройку лет Николая Васильевича Сивого не стало в этом мире. То ли старые болячки дали о себе знать, то ли ещё чего приключилось.
Немногим меньше года после смерти Сивого Маруська очень удачно вышла замуж. Не то, чтобы за олигарха, а так – за нормального, непьющего, рукастого мужика, который на неё был готов Богу молиться и днём и ночью.
..................................................................................
Саня повернул голову и встретился глазами с Коляном. Они улыбались друг другу, пытались ухватиться за белоснежные, окружавшие их со всех сторон кружева. Ухватиться не получалось, зато разговаривать им никто не мешал:
- Я же тебе говорил – подготовлю место,- он даже икать начал от удовольствия.
- Ну, братан, удружил, ничего не скажешь, - Николай пытался пнуть “благодетеля ” ногой, но толком ничего так и не вышло.
- А кто у нас хочет кушать? Кто у нас здесь, маленький, проголодался? – послышался такой родной и приятный голос, что оба засучили ножками и заулыбались беззубыми ртами навстречу добрым карим глазам и приятному запаху молока…
Когда, отвалившись от удивительно красивой груди с тёмно-коричневыми, твёрдыми, полными вкуснющей влаги сосками, они заснули, то во сне увидели ангела. А когда проснулись, то не было уже ни Сивого, ни Кривого, ни памяти, ни предвидения.
Два почти одинаковых малыша лежали рядышком и смотрели широко раскрытыми глазами в этот странный незнакомый мир.
Занавес.
Ворс и Собеседница.