Мало того, что голова тянула вниз тупой болью и кружилась, в ней еще и неодобрительно гудело. Все слова, взгляды и улыбки слились в единое целое. Даррен бросал односложные ответы на все задаваемые ему вопросы. Это стало просто невыносимым.
-Мне нужна помощь, - сказал он громко и ясно.
Все замерли. Ни звука. Первым из ступора вышел отец.
-Тебе деньги нужны что ли? - атмосфера резко разрядилась, приборы продолжали клацать, а челюсти - жевать. - Так бы и сказал. Хотя вот уж не думал, что из всех членов нашей семьи...
-Нет, пап, - перебил его Даррен, пожалуй, чересчур резко. - Я не про деньги.
Воздух снова наэлектризовался, но все же не так сильно, как после его первого выпада.
-Сынок, ты болен? - услышал Даррен мамин дрожащий голос. Он обернулся к ней. Ее лицо олицетворяло тревогу.
-Да, мам, - все ахнули, - но не в том смысле. То есть... - Даррен обвел взглядом присутствующих - все они казались скорее заинтригованными, чем встревоженными. - Я болен в том плане, что... Психически не совсем... В норме.
Он поднял глаза на сидящего напротив отца. Откуда-то послышался приглушенный смешок. Сангвины младший и старший продолжали пристально смотреть друг на друга. За столом воцарилась идеальная тишина. Больше никаких смешков. Даррен ждал вопросов, замечаний, комментариев, но их не было. Тогда он решил продолжить. Это была самая сложная часть - объяснение.
-Понимаете, в последнее... довольно долгое время я сам не свой. Да вы ведь это и сами видите. Я стараюсь держаться и не подавать виду, но я чувствую себя... опустошенным. Больше ничего не радует и не интересует меня. Я почти ничего не чувствую. Мне плевать на все и всех, включая самого себя. Я не вижу будущего. Мне действительно нужна помощь.
Он выдохнул. Все эти слова он произнес, глядя в тарелку, не смея поднять глаза и увидеть реакцию за столом или остановиться, даже на мгновение, потому что начать заново было бы невозможно. Ну вот и все. Он все сказал и поднял голову, теперь ясную и светлую. Все заметно скисли и либо перешептывались, либо ковырялись в тарелках. «Я читала об этом, - услышал он голос Кристины, еще более возбужденный чем раньше, - депрессия - болезнь богачей». Даррен решил не напоминать ей, что на заборах тоже всякое пишут. Ему было не до нее. Мать сидела, зажав руками рот, отец еще никогда не выглядел так сурово. Даррен отдышался и решился продолжить.
-Да бросьте, все не так плохо. Я никого не убил ведь. Я просто... Просто у меня серьезные проблемы, и мне бы очень помогло, если бы вы все поддержали меня, - его голос начал срываться, он чувствовал, как предательски подступает ком к горлу.
-Поддержали тебя, - просипел отец. - Ты уехал черт знает куда, черт знает зачем и черт знает, чего нахватался там, а теперь приезжаешь сюда и накануне нашего праздника сообщаешь нам, что тебе на нас наплевать? - Даррен было открыл рот, чтобы возразить и объясниться, но суровый взгляд отца заставил его замолчать. - На глазах у всех? Перед всей семьей решил сам опозориться и нас опозорить. Уже завтра все говорить будут. Только мать расстроил. Ничего не интересует? Надоело все? Пресытился бедненький? Вот у нас тут времени на такие страдания нет. Все в работе заняты. А ты уж просто не знаешь, чем бы себя занять. Хорошо хоть ума хватило завтра все это не высказать, - он перевел дух. - Проблемы у тебя значит. Если ты психически нездоров, так и ложись в психушку - там тебе место, значит. А то, что вы там моду хандрить и людей за людей не считать завели, так это ты сам такую жизнь выбрал, сам и делай с ней, что хочешь.
Даррен извинился, встал из-за стола и на негнущихся ногах пошел наверх. Удаляясь, он услышал тихое «пап» Джеймса и голос Кристины, продолжающей развивать тему болезней успешных людей.
16
До сегодняшнего дня в последний раз он плакал, когда уехал Чарли. За сегодня это было уже во второй раз. Он захлопнул дверь и рухнул на кровать. Он плакал, сжав в кулаке краешек одеяла так же сильно, как отчаяние сжало его сердце. Он не просто плакал - он рыдал. Рыдал за все годы одиночества, отрицания, безмолвной борьбы, секретов, натянутых масок и лжи. Он решился наконец-то признать себя и во всеуслышание заявить о себе, чтобы найти единомышленников, тех самых людей, что должны помочь ему выбраться из трясины на свет, на поверхность. Он сделал это и тем самым использовал свой последний шанс. Последний шанс стать нормальным человеком, научиться чувствовать и сопереживать, жить, а не существовать.