— А ты собирался дождаться «максимума»? — полюбопытствовала я у Матвея.
Его рука так и касалась моего локтя. Легко, почти невесомо, перестав вызывать прежнее раздражение.
— Ты же меня знаешь, я вполне мог бы стать гвоздем этого праздника, — бахвалясь, пожал плечами Соколов.
И я знала, что правда мог бы. В драках он всегда был зачинщиком, в конфликтах — агитатором и идейным вдохновителем. В годы беззаботной юности меня, отличницу и пай-девочку, привлекали отношения с главным мятежником, смутьяном и бунтарем, а наш разрыв я восприняла очень болезненно. Но, может, спустя столько лет, он перерос ту юношескую глупость и стал серьезным? Или люди не меняются, а внешний вид бывает обманчив?
И когда объявили первый танец, он спросил:
— Ну что, Евик, готова тряхнуть стариной?
— Готова. Но боюсь споткнуться о шлейф, — мрачно призналась я, почему-то смутившись.
— Ты что, мне не доверяешь?
— Конечно, нет, — честно отозвалась я. — Хотя, танцевал ты когда-то гораздо лучше меня.
И в подтверждение моих слов Матвей галантно протянул ладонь на первых нотах второго Шопеновского вальса си-минор из шестьдесят девятого опуса и склонил голову в легком полупоклоне. А в прошлом году играл Чайковский. Что же, Шопен моему сегодняшнему состоянию явно больше под стать.
— Раньше мы, кажется, танцевали под что-то другое, — нахмурился Соколов, вспоминая, когда я вложила пальцы в его протянутую ладонь и вздрогнула, едва его вторая рука коснулась моей обнаженной спины в вырезе декольте.
Матвей не особенно разбирался в музыке и то, что он сумел отличить Шопена от вальса Евгения Дога, звучавшего в фильме «Мой ласковый и нежный зверь», под который мы танцевали на выпускном, можно было считать достижением.
— Вальс можно танцевать под любую музыку, такт которой подходит под счет «раз, два, три», — объяснила я, касаясь ладонью его плеча, хотя он, кажется, не нуждался в объяснениях и уверенно повел в танце, делая первый нужный шаг.
Остальные гости тоже разбились на пары и закружились в вальсе вместе с нами, а я старалась удержать себя от того, чтобы не смотреть на остальных, зная, что Дэн точно будет танцевать со Славиной так же, как год назад танцевал со мной. Будет так же касаться ее талии и с нежностью смотреть в глаза, сжимать ее пальцы в своей широкой и теплой ладони, шутить и говорить комплименты. И картинки в воображении оказалось достаточно для того, чтобы внутренности снова скрутило в тугой болезненный узел.
— Ты стала совсем другой, Ева.
Не столько слова, сколько неожиданное из уст Матвея обращение вместо привычного «Евик», вернуло меня в реальность. Он тоже стал другим и обращение «Мотя» с ним сегодня как-то не вязалось.
— Какой? — спросила я тихо.
— Ухоженной, сильной, уверенной. Хотя, разве могла та целеустремленная и амбициозная девочка, получавшая одни пятерки, стать другой?
Могла, наверное, останься она рядом с двоечником и разгильдяем. Хотя, насчет сильной и уверенной он, пожалуй, погорячился. В последние несколько дней я жила с ощущением, что моя жизнь катится под откос, а все достижения мнимые и несущественные, на фоне провала в личной жизни. Но признаваться в этом вслух в мои планы не входило:
— Это твое отсутствие так благотворно на меня повлияло.
— Возможно, — кивнул он, а выражение его лица стало задумчивым и серьезным. — Может, будь ты рядом, смогла бы благотворно повлиять на меня, и моя судьба сложилась бы иначе.
— Мне кажется, у тебя и без меня дела идут неплохо.
Он улыбнулся, но глаза остались серьезными. Так, словно Матвей хотел рассказать о чем-то, но не стал.
— Может быть.
— Или это не так и ты снова ввязался в какую-то авантюру?
Раньше так было всегда. Матвей находил себе проблемы, а я переживала за него, пытаясь найти способы их решения.
— Не волнуйся, у меня действительно всё в порядке. Просто иногда накатывает ностальгия по времени, которое мы провели вместе, только и всего.
И я все же наткнулась взглядом на Лазарева и Славину, причем именно в тот момент, когда Дэн и сам пристально смотрел на меня. Его лицо осталось бесстрастным, но и ожидаемого веселья и радости на нем не было.