И всё же на короткое мгновение внутри кольнула тревога, заставившая настороженно обернуться на оставшийся позади Дом Культуры, сияющий огнями софитов. Будто бы чей-то пристальный взгляд провожал наш с Лазаревым побег. Но обернувшись, не заметила ничего подозрительного и постаралась не придавать этому значения. А потом совершенно выкинула из головы, когда мы продолжили целоваться на заднем сиденье такси. Долг по поцелуям был отдан Дэном с процентами, и мы оторвались друг от друга лишь когда автомобиль остановился у его дома.
Как добрались до квартиры Лазарева я помнила плохо, погруженная в ощущение эйфории, вызвавшей чувство, сродни головокружению и заставившей тревоги, волнения и обиды забыться, отойти на второй план.
Тем не менее, оказавшись в знакомой прихожей, чувствуя, как пальцы Дэна касаются молнии на платье, намереваясь её расстегнуть, я, собрав всю имеющуюся волю в кулак, поймала его руку.
— Нет, — произнесла твердо, хотя распухшие от поцелуев губы и воспаленный желанием мозг требовали сказать «да» и повторять его еще много-много раз в течение всей сегодняшней ночи. — Сначала ты мне все рассказываешь, потом всё остальное.
Лазарев нехотя отстранился и внимательно всмотрелся в моё лицо, видимо, чтобы проверить, не сошла ли я с ума, говоря подобное. И мне пришлось изобразить максимально возможную решительность и твердость.
— Это запрещенный приём, ты знаешь? — на его губах расцвела лукавая улыбка.
— Знаю, — с усмешкой кивнула я. — Но с некоторых пор информацию из тебя приходится вытаскивать клещами и мне это не нравится. Вот и приходится изощряться всеми доступными способами. А, как говориться, в любви и на войне все средства хороши.
Теперь задорные искорки коснулись его глаз, казавшихся почти черными из-за расширенных зрачков. Дэн снова склонился к моему лицу и произнес:
— К счастью, это правило работает в обе стороны, Ева.
Он не дал мне ничего ответить, запечатывая мои губы своими и прижимая меня к себе, заставляя капитулировать перед его самодовольным упрямством. Я сама не заметила, как замок на спине платья всё-таки был расстегнут, а пальцы Дэна с ловкостью спустили с плеч рукава и мой сверкающий наряд легко соскользнул вниз, растекшись у ног, всё еще обутых в туфли, красивой лужей искрящейся в полумраке ткани.
Оставшись в одних трусиках, поскольку иного белья платье не предусматривало, я скинула туфли за ненадобностью и с удовольствием приняла правила новой игры, где каждый делает то, что хочет.
— Это всё из-за пароходства, да? — выдохнула я куда-то в шею Лазарева, терпко пахнущую лосьоном после бритья.
— Из-за него, — хрипловатым шепотом подтвердил Дэн, любезно позволяя мне снять с плеч его пиджак, который через мгновение постигла участь платья.
Сумрак прихожей делал ощущения острее и ярче. Каждое касание губ, прикосновение к коже, каждый вздох и шепот вызывали приятную дрожь и трепет.
— И в чем с ним проблема? — с трудом концентрируя внимание на разговоре, задала я свой следующий вопрос.
А Дэн неохотно ответил:
— Моё участие в защите его интересов кому-то очень невыгодно.
— Кому? И почему? — прильнула к его часто вздымающейся в такт тяжелому дыханию груди, ослабляя тугой узел галстука, пока его руки то блуждали по моей спине, то почти до боли сжимали ягодицы.
— Если бы я это знал, мне было гораздо проще, клубничка.
За этими словами последовал новый поцелуй. Требовательный и горячий. Во время него я, обхватила ногами торс Дэна и крепко обняла руками за шею, чтобы позволить ему донести меня до спальни, по пути в которую Лазарев сшиб спиной пару дверных косяков.
Потом мы упали на кровать, прогнувшуюся под нашим весом, потревожив сладко и безмятежно спавшую на ней Контру.
— Ты подозреваешь Земскова? — спросила я шепотом, пока мои пальцы, путаясь, безуспешно пытались расстегнуть пуговицы его сорочки.
Вскоре и они потерпели поражение, будучи частично расстегнутыми, частично оторванными вместе с тканью, а рубашка улетела куда-то на пол.
— В том числе, — прерывисто отозвался Лазарев, отвлекшись на мгновение для того, чтобы расстегнуть ремень брюк, который, звякнув на прощание пряжкой, последовал за сорочкой. — Проблема в том, что он не один. Есть и другие, кому невыгодна моя помощь «РМП» и нужна поддержка их позиции. Земсков самый наглый из них, но не единственный.