Обрывки мыслей о собственной жизни, о маме, смыслом жизни которой я являлась, о Дэне, утверждавшем, что не простит себе, если со мной что-то случится, не давали мне успокоиться. Я думала обо всем, что мне дорого. О Контре, которая, наверное, даже не вспомнит обо мне. О собственных мечтах, которым никогда не суждено будет осуществиться. О том, что кроме воспоминаний обо мне, я больше ничего после себя не оставлю. Просто исчезну, а жизнь других людей будет течь своим чередом.
Лязг решетки вырвал меня из раздумий и заставил схватиться за дверную ручку с новой силой и замереть, прислушиваясь к происходящему в гостиной.
— … да поняли мы всё. Надо — значит будет, Олег, не кипишуй, — услышала я приглушенный голос Матвея. — Дежурство у него, сменится через полчаса и приедет. А после этого Лазарев точно сделает всё как тебе надо… Понял я, понял. Давай.
Из моего горла вырвался сдавленный всхлип, пока я продолжала слушать, как, судя по хлопку, Соколов приветственно пожал Беззубому руку, а тот сообщил ему о моем местонахождении.
— Евик, ну что за детский сад, — нервно рассмеялся Мотя. — Давай по-хорошему, не вынуждай меня ломать дверь, она здесь уже столько лет стояла…
Почти не услышала звука шагов, но почувствовала, когда он резко дернул за удерживаемую мной дверную ручку с другой стороны. Адреналин, кипящий в крови, видимо придал мне сил, и я удержала дверь закрытой. Ответом мне был новый раздраженный смешок.
— Ясенева, открой дверь. Я все равно тебя оттуда достану, — снова с силой дернул он, а я уперлась ногой в косяк и дверь, хоть и приоткрылась на мгновение, тут же закрылась снова.
Следующим по деревянному дверному полотну ударил тяжелый кулак, и грохот заставил меня вздрогнуть от неожиданно громкого звука. Нервы и без того были натянуты до предела, а сердце снова отчаянно забилось в груди.
И на третий раз, моих сил все же не хватило. Соколов, чьи попытки сопровождались насмешливыми замечаниями Беззубого, не желающем участвовать в этом увлекательном аттракционе, дернул дверь и успел просунуть в образовавшуюся щель ногу в кроссовке так, чтобы я больше не сумела ее закрыть.
Просунутой в щель рукой, он наощупь схватил меня за локоть и резко дернул, заставив налететь на дверной косяк щекой. Рот наполнился металлическим привкусом крови, а перед глазами на мгновение потемнело.
Секунды потери координации хватило Соколову для того, чтобы сделать щель в двери больше и второй рукой ухватить мои волосы и потянуть на себя в сжатом кулаке. Я оглушительно завизжала от боли, страха и отчаяния, а кожу на щеках снова обожгло слезами, но это вызвало лишь новый смешок Беззубого и довольную ухмылку Матвея.
— Давай, Евик, это не так страшно, как ты думаешь, — тащил он меня за собой, когда я, уворачиваясь и дергаясь, задела ногой цветочный горшок, перевернувшийся и с грохотом покатившийся по полу, засыпая его засохшими комьями земли. — Осторожнее!
Он швырнул меня спиной на диван, где эстафету перехватил Беззубый, обхвативший одной рукой сзади и железным захватом сдавивший горло.
Каждое прикосновение их рук казалось мне неприятным до омерзительности, заставляло вздрагивать от мерзкого ощущения собственной уязвимости и беспомощности.
— Не сопротивляйся, тебе же проще будет, — выдохнул он мне почти в самое ухо. — Скоро приедет доктор и сделает все в лучшем виде.
Я могла бы поспорить с ним и насчет «проще» и насчет «лучшего вида», но не стала. Вместо этого судорожно глотала ртом воздух, с трудом поступающий в легкие, молотила руками и ногами, стараясь попасть ими по Соколову или по лицу Беззубого, чтобы заставил отпустить. Извивалась ужом, пытаясь выкрутиться из болезненного захвата, но и этому слабому сопротивлению пришел конец, когда Матвей схватил меня за ноги, не оставив попыток заехать ему в челюсть.
— Хватит, — озлобленно рявкнул он. — Лазареву своему спасибо скажи. Собрание акционеров «РМП» перенесли, и он явно к этому причастен. Олег не позволит ему тянуть время.
Я остановилась, тяжело дыша. Большой разницы в том, умру я с пальцами или без для меня в общем-то не было. И если кому и говорить спасибо в сложившейся ситуации, так это Земскову, Матвею, и иже с ними.
— Ненавижу тебя, — прошипела, но он лишь скривил губы в полуусмешке-полуоскале.