Беспокойный и тяжелый сон пришел только после полуночи, когда я вырубилась, так и не сумев согреться в холодной постели, крепко обняв подушку Дэна.
Во сне я бродила по темному лабиринту, испуганная и дрожащая, не видящая выхода, не знающая в какую сторону мне идти. И ощущала при этом всепоглощающее, раздирающее на части душу, одиночество, которое не оставило меня и с утра, настигнув в серых предрассветный сумерках, очертивших контуры мебели спальни.
И я понятия не имела, как теперь начинать новый день, когда Лазарева нет со мной рядом.
2. Недоверие
Зеркало в ванной комнате выдало отражение, которое не понравилось мне с первого взгляда. Волосы всклокочены и распушились, выглядя живой иллюстрацией правилу о том, что не стоит ложиться спать с мокрой головой. Под опухшими от слез глазами темнели синяки. Сухие искусанные губы распухли и болели.
Тяжело вздохнула, понимая, что в таком неприглядном виде мне предстоит сегодня явиться в судебное заседание. Так не пойдет.
И, поскольку аппетита все равно не было, я потратила время завтрака на то, чтобы привести себя в порядок. Расчесать и уложить волосы, замазать синяки, скрыть собственную грусть под слоем макияжа, как под маской.
До суда и прихода домработницы собиралась переложить вещи в машину и отвезти их и Контру в свою маленькую квартиру по соседству с Аллочкой. Пришлось сделать несколько заходов, чтобы перенести и утрамбовать в багажник все необходимое. Однако, когда я вернулась за кошкой, выяснилось, что она-то как раз никуда не собирается.
Несколько раз я попыталась запихать пушистую предательницу в переноску, однако она очень явственно выражала недовольство шипением, мяуканьем и когтями.
— Ну, чего ты, дурочка мохнатая?! — выругалась я, опуская несчастную переноску на пол, в тщетной надежде на то, что животина образумится и зайдет в нее сама. — Он нас выгнал. Мы ему не нужны. И ты тоже.
Контра скептически мяукнула, словно намекая, что вообще-то не «мы», а только одна из нас. Второй никто не высказывал пожеланий уволочь свой пушистый хвост восвояси.
— Ну как я тебя оставлю. Вместе пришли — вместе ушли, так положено, — развела руками я.
Но Контра и не подумала от этих слов поумнеть и сделать то, чего я от нее столь настойчиво добивалась. А я тяжело вздохнула.
— Теперь Лазарев, который и так плохо обо мне думает, будет считать, что я, как кукушка, бросила тебя на произвол судьбы.
Новое мяуканье оповестило меня, что «произвол судьбы» для нее — это как раз со мной, а с Дэном — спокойствие, комфорт и уют.
— И не поспоришь, — пробормотала я, устало опускаясь на подлокотник дивана.
От этого содержательного диалога меня отвлек телефонный звонок. Чтобы достать смартфон, который я успела закинуть в сумочку, пришлось её перевернуть и высыпать содержимое на диван.
— Слушаю.
— Ева Сергеевна, вас беспокоит секретарь судьи Луцкого. Иван Петрович заболел, поэтому судебное заседание, назначенное на девять, отменяется, а о дате нового я сообщу вам позднее.
— Хорошо, — рассеянно отозвалась я, — В смысле, плохо, конечно, что заболел, пусть выздоравливает. Благодарю, что предупредили.
Таким образом у меня неожиданно освободилось всё дообеденное время, которое было выделено на судебное заседание у заболевшего Луцкого. Что же, зато спокойно вещи перевезу.
Сгребла обратно в сумочку рассыпанную на диване косметику и прочие мелочи, не сильно заботясь об их сохранности и, оглядев гостиную напоследок, со вздохом сняла с безымянного пальца красивое помолвочное колечко, которое с такой гордостью носила, и оно глухо звякнуло о поверхность журнального столика из закаленного стекла.
— Ладно, Контра, останешься за старшую, — выдохнула я нехотя, погрозив указательным пальцем нахальной рыжей морде. — Но, если он и тебя выгонит, пеняй на себя.
Знала, что не выгонит. Несмотря на все разговоры Лазарева о том, что он уважает собак, больше, чем кошек, Контру он любил и баловал. Хотя, он и меня любил и баловал до того, как понял, что я ему больше не нужна. Слишком уж противоречиво предупредительность и чуткость сочеталась в Дэне с расчетливостью, жесткостью и беспощадностью. И, к сожалению, мне до сих пор это в нем нравилось.