Еще один забыл об этикете, с тех пор, как я оказалась в наручниках.
— Зачем явились, Игорь Владимирович? Посплетничать о Лазареве я и без вашего участия с сокамерницей могу.
Он хмыкнул:
— Допросить тебя дополнительно пришел. А избранная тебе сегодня судом мера пресечения — хороший повод растерять дерзость и понять, что сотрудничество со следствием — единственный выход меньше получить.
Он надеялся, что в отсутствии рядом Дэна я изменю показания. Может даже признаю вину. Зря.
— Пришли допросить — допрашивайте, не тратьте ни свое время, ни моё.
— Неужто у тебя здесь его такая нехватка? — злорадно усмехнулся Прокопьев, а видя, что я проигнорировала выпад, продолжил, ради допроса переходя на уважительное обращение:
— Что же, давай начнем. В каких отношениях вы состояли с Матвеем Соколовым?
Скрестила руки на груди. Этот вопрос он уже задавал мне на первом допросе. Неужели считал, что в отсутствии Дэна я отвечу на него иначе?
— Мы встречались в школе и на первом курсе института, потом расстались и с тех пор не состояли ни в каких.
— То есть ранее состояли в романтических? — уточнил следователь. — Он утверждает, что у вас был повод для мести, что вы преследовали его. Масса свидетелей видела вас вместе на воскресном благотворительном вечере «Крыльев».
Ёшкин кодекс! Как Соколов всё в свою сторону повернул. Мне бы научиться так виртуозно врать.
— В таком случае, подождем, пока состояние здоровья позволит Матвею присутствовать на очной ставке, — ответила я хмуро. — Там и разберемся.
— Само собой, — елейно улыбнулся Прокопьев, однако именно его такая улыбка делала смешным и жалким. — А что вы можете рассказать о бейсбольной бите, обнаруженной в ходе осмотра вашей машины?
— Играла ею в бейсбол.
— Правда? А повреждения на ней говорят о другом. Как и отсутствие мяча.
— Мяч потерялся, — со скучающим видом пожала плечами я. — А повреждения, кто знает, откуда они взялись? Я забыла об обстоятельствах.
Прокопьев с демонстративной задумчивостью постучал пальцами по столу:
— Может тогда, когда вы нанесли ею удар по голове Резникова?
— Нанесла, а потом сама себя похитила, оставив биту в машине? — усмехнулась я.
— Не нужно отвечать вопросом на вопрос и устраивать клоунаду. Как вы вообще нашли этот дом? Как продумали свою месть? При чем здесь вообще Резников, если мстили вы Соколову?
Мне со своей стороны клоунадой казался каждый вопрос Прокопьева.
— Никому я не мстила. Я отвечу в последний раз: меня похитили и держали взаперти в доме на Лазурной. Планировали давить с помощью меня на Лазарева, а потом убить. Мне удалось сбежать, но каким образом загорелся дом — понятия не имею. Иных показаний я давать не намерена и на ваши вопросы отвечать отказываюсь.
— Желаете воспользоваться правом, предусмотренным статьей пятьдесят первой Конституции?
— Нет. Пятьдесят первая предусматривает право не свидетельствовать против себя или своих близких, а я просто не желаю разговаривать конкретно с вами.
И действительно, я вдруг отчетливо поняла, что от этих допросов не будет толку. Особенно до тех пор, пока я не определюсь с позицией защиты. А потому и от сомнительного удовольствия общаться с Прокопьевым вполне могу отказаться.
— Дежурный, — громко крикнула я, зная, что через дверь и решетку меня услышат в дежурной части изолятора. — Мы закончили.
Обычно об этом сообщал следователь или адвокат, но и держать подозреваемых в следственной комнате без их на то желания тоже было нельзя. Явившийся для моего сопровождения в камеру сотрудник недоуменно посмотрел на Прокопьева, прожигавшего меня недовольным взглядом.
— Мы закончили, — повторила я с нажимом. — Проводите меня в камеру, пожалуйста.
— Ты об этом пожалеешь, — процедил следователь, с мрачным видом наблюдая за тем, как открывается клетка и меня заковывают в наручники. — Это здесь ты такая смелая и дерзкая, а когда тебя этапируют в СИЗО (прим. Следственный изолятор) станешь гораздо покладистей, тогда и поговорим.
Не стала отвечать, понимая, что это он так сам себя успокаивает и надеясь, что, хотя бы к моменту предъявления обвинения сумею определиться с тактикой и стратегией своих действий. Что смогу побороть растерянность и смятение. Что действительно стану «смелой и дерзкой», перестав быть испуганной и тревожной.
После этого меня вывели во внутренний двор на короткую прогулку, а к моменту моего возвращения в камеру, Самохина уже лежала на своей кровати, отвернувшись к стене и, судя по подрагивающим плечам и всхлипам, не спала.