«И вопреки этому правилу я слишком сильно люблю Лазарева и со вчерашнего дня слишком плохо понимаю, а он, кажется, наоборот», — с грустью подумалось мне, и я отпила глоток чая из своей кружки.
Тем не менее, чем больше я убеждалась в собственной правоте, тем быстрее вселенская печаль внутри меня менялась на решительность.
Мы же с ним еще год назад договорились: раз мы вместе, значит и действуем вместе, без тайн и интриг, а Дэн решил плюнуть на всё свои обещания и нарушить эту договоренность.
— Я не стану играть по его правилам, — задумчиво закусила я нижнюю губу.
Почему-то мне вдруг показалось, что, если сообщить Лазареву о том, что я разгадала его хитрость, он расскажет мне о причинах собственного странного поведения. Пора доказать ему, что я тоже не позволю делать из меня марионетку.
— Ясенева, если честно, я тоже тебя не понимаю сегодня! — призналась Аллочка в ответ на моё невнятное бормотание.
— И не надо, — перевела я на нее взгляд. Отпила пару глотков из кружки и произнесла, резко вставая из-за стола: — Спасибо за чай, вечером вернусь и поговорим.
Схватила жакет, впрыгнула в туфли и убежала, зная, что Аллочка, проводившая меня полным недоумения взглядом, когда соберется домой, закроет дверь своим ключом.
Я мчалась в офис бюро, чтобы успеть застать там Лазарева, который обычно с утра работает с клиентами и документами, а после обеда планирует следственные действия и суды. Однако, въехав на парковку бизнес-центра я не нашла взглядом знакомого «двухсотого» Лэндкрузера, а место, где Дэн обычно оставлял свой автомобиль, занимал новенький черный Харриер.
Решив, что в любом случае дождусь его, поднялась в лифте на нужный этаж, а поздоровавшись с Юлей, много лет работавшей у Лазарева секретарем, спросила:
— Денис Станиславович не предупреждал, во сколько будет?
— Он с утра на месте, — ответила она и я постаралась не выдать собственного изумления от этого факта.
Поблагодарила её и, оставив сумку и принесенные с собой из машины документы у себя, направилась прямиком в кабинет Лазарева.
Коротко постучала в дверь и вошла, не дожидаясь разрешения, поскольку дверь была открыта, однако сразу же обнаружила, что Дэн в кабинете не один — перед ним, закинув ногу на ногу, сидела высокая блондинка с завязанными в тугой конский хвост платиновыми волосами. Кто она, интересно? Не припомню такой вертихвостки среди его клиентов.
— Вы заняты? — холодно спросила я, смерив бесстрастным взглядом обоих.
— Нет, — поднял брови Лазарев, видимо, удивленный моим непривычно ранним прибытием на работу, поскольку, в отличие от него я наоборот чаще ездила по судам и следственным действиям с утра, а послеобеденное время проводила в бюро. Мы специально планировали так рабочие дни, чтобы кто-то из нас всегда находился в офисе.
— Лидия Александровна, зайдите ко мне позже.
Теперь настал черед и мне удивиться, а когда незнакомка вышла, смерив меня напоследок оценивающим взглядом, я, не удержавшись спросила:
— Клиентка?
— Мой новый помощник, — отозвался Лазарев, будто специально не глядя при этом в глаза.
И мне пришлось постараться, чтобы не закипеть от мгновенно вспыхнувшего внутри гнева. Интересно, Дэн мне назло это делает? Или я придаю слишком много значения обычным совпадениям?
— Мило, — с видимым безразличием прокомментировала я эту во всех отношениях неприятную новость. Положила на стол связку ключей. — Ты можешь возвращаться домой, Дэн. Только Контру у меня забрать не получилось. Возможно, тебя она послушает больше. Так что, если тебе вдруг удастся засунуть ее в переноску — дай мне знать, и я приеду за ней в любое время.
Он выслушал меня спокойно, глядя на сцепленные пальцы собственных рук перед собой.
— Пусть остается, — произнес Лазарев и, посмотрев на меня, с искренним участием спросил: — Ты в порядке?
— Как видишь, — хмыкнула я. — Не сошла с ума, не наложила на себя руки и даже не напилась.
— Я серьезно.
— Так и я не шучу, Дэн. И даю тебе последний шанс сообщить мне, что ты задумал, — села в кресло напротив него, заняв место недавно ушедшей вертихвостки-Лидии. — Мы договаривались доверять друг другу. А теперь оказывается, что ты снова хочешь сделать меня пешкой в своих непонятных планах.
Лазарев вздохнул и очень натурально изумился:
— С чего ты взяла?
— С того, что твой вчерашний спектакль, хоть и был очень эффектным, все же не смог меня убедить. И теперь, особенно после того, как ты заявил, что любишь меня, мне очень интересно, что ты посчитал равноценным причиненной мне боли?