В это легко верилось, если вспомнить все разговоры моих похитителей. Призналась, отводя глаза:
— Он до сих пор снится мне в кошмарах. Будто я горю в нем, оставшись с Соколовым и Резниковым, запертыми за решеткой, задыхаюсь в дыму вместе с ними и чувствуя жар от огня.
— Мне тоже, — пробормотал Лазарев тихо. — Только мне снится пустая глубокая яма в саду, которую они успели выкопать для своей следующей жертвы.
Сглотнула и нервно дернула плечами, поняв, кто должен был этой жертвой стать. Именно я должна была остаться в холодной рыхлой земле у дома, став пятнадцатой по счету на этом импровизированном кладбище. Лазарев никогда не нашел бы меня. И не узнал о ребенке.
Решив, что момент, чтобы говорить ему об этом, явно не самый подходящий, перевела тему.
— Ты сказал, про свидетеля «еще один». Их много?
— Не очень. Но достаточно, для того, чтобы попробовать отстоять в суде нашу позицию.
— Расскажешь подробности?
— Зачем? — пожал плечами Лазарев. — Вспомни, как ты наслаждалась судебными процессами, наблюдая за ними со стороны. Представь, что происходящее тебя не касается и наслаждайся.
— Не могу. Из клетки не самый хороший вид, — попробовала пошутить я, но тут же мой голос дрогнул, а из горла вырвался сдавленный всхлип. — Иногда мне кажется, что я никогда отсюда не выберусь.
Дэн глубоко и шумно вздохнул. Потом медленно встал и подошел к клетке со стороны двери, прижавшись к ней широкой грудью так же, как в тот день, когда я впервые оказалась здесь. Я тоже подошла ближе, чтобы позволить ему через прутья с силой притянуть меня к себе здоровой рукой.
— Я знаю, что тебе плохо, клубничка, — успокаивающе прошептал он, щекоча подбородком мою макушку. — Знаю, что страшно. Знаю, что устала. Потерпи еще совсем немного, пожалуйста.
Подняла голову, встречаясь с ним взглядом, ловя горячее дыхание, видя, как еще сильнее темнеет радужка его глаз. А он продолжил:
— Я понимаю, что после того, как я столько раз подвел тебя, это сложно, но доверься мне сейчас, ладно?
— Ты ни разу меня не подводил, — качнула головой я, опуская глаза и понимая, что вряд ли смогу его переубедить.
Он ответил устало, озвучив часть собственных поводов для мук совести:
— Если бы не мои проблемы и моё прошлое, ты никогда бы здесь не оказалась. А оказавшись, должна была покинуть это место на следующий день. Однако ты здесь до сих пор. По моей вине.
— Не по твоей, — искренне возмутилась я. — Исключительно по своей собственной. Или Земскова и иже с ним. И ты всегда говорил, что вместо того, чтобы думать о том, кто виноват, лучше думать о том, что делать.
— Я и так думаю только об этом. Всё будет хорошо, верь мне.
Кивнула и он притянул меня к себе еще ближе, будто и не было между нами холодной решетки. Будто бы не было разлуки и вины. Не было тайн, стоящих между нами стеной.
Чувствуя, как его ладонь блуждает по спине с почти грубой настойчивостью, снова подняла голову, встречаясь с ним взглядом. В серых глазах, кажущихся темнее обычного, читался невыразимый словами контраст сожаления и желания.
Поняла, что чувствую то же самое. Хочу привычно плавиться от его прикосновений и захлебываться пряно-травяным запахом, являющимся моим личным наркотиком, ощущать тепло его губ на своих губах.
И сама почти потянулась за поцелуем, вышедшим лишь легким касанием из-за разделявших нас холодных прутьев. Тяжелый рваный выдох Дэна без слов сказал о том, что его мысли практически совпадают с моими собственными. А когда его ладонь зарылась в мои волосы, расплетая неаккуратную косу, в которую я их собрала, я неуверенно прошептала:
— Дэн. Тут камеры вообще-то.
— Вряд ли мы с тобой интереснее нового сериала про малолетних бандитов, который дежурный и его помощница смотрят на планшете, — с усмешкой ответил он, пока его пальцы приятно щекотали кожу на затылке, вызывая успевшее забыться ощущение эйфории.
Я прикрыла веки, чувствуя, как невесомость распростерлась вокруг меня, темная и гулкая, и лишь рука Дэна, словно страховочный трос скафандра, удерживает меня от того, чтобы раствориться в ней без следа.
Не сопротивлялась, позволив чувствам взять верх над здравым смыслом. Однако, кажется у Лазарева здравого смысла было больше, потому что через несколько мгновений он нехотя отстранился:
— Я с удовольствием остался бы с тобой подольше, но мне нужно готовиться к завтрашнему судебному заседанию. Кислицын надеется рассмотреть дело за один день и к вечеру выйти на приговор.