— Вы кто такие? — спросил он строго. — Документов нет?
— Нет, — покорно ответил Матвеев.
— У меня — есть! — воскликнул Жуканов, торопливо доставая бумажник и роясь в нём. — Паспорт, метрическая выпись и удостоверение с места службы, от торгового дома Чурина. Прошу посмотреть. А у них нет, то есть, может быть, есть какие-нибудь, да они их попрятали.
— Ага…
Солдат постоял несколько минут, вздрагивая от возбуждения, потом отчётливо, в несколько приёмов принял винтовку к ноге, со вкусом щёлкнув каблуками. Все смотрели на него, не понимая, чего он хочет. Солдат взволнованно обошёл сани. Внезапно, отскочив на несколько шагов, он вскинул винтовку и с наивной радостью крикнул:
— Вот я вас сейчас буду стрелить!..
Матвеев вобрал голову в плечи. Солдат пугал его своей стремительностью. Он был молодой, наверное, недавно прочитал устав и теперь горел желанием обделать все как можно лучше.
Он медленно опустил винтовку и снова подошёл к саням, что-то выдумывая.
— Молчать! — крикнул он не своим голосом. — Ты, мордастый! Ты чего, ну? А? Молчать! Ты почему без документов? Это зачем баба тут?
— Она…
— Молчать!
У него на лбу выступил пот.
— Вот я… — сказал он срывающимся голосом, — вот я…
Он сосредоточенно пожевал пухлыми губами.
— Не лезь в разговор, не шебурши! Сейчас вы арестованные. Заворачивай! Крупа! Представлю в штаб, они вам покажут езди-ить!
Безайс, не понимая, смотрел на его веснушчатое лицо.
— Как же так? — спросил он оторопело. — Нам надо скорей домой.
— Не разговаривать!
— Но позвольте, — сказал Матвеев, — позвольте…
— Ничего не позволю!
— Но, господин солдат…
Он не сразу понял, что произошло. У него зазвенело в ухе и лязгнули зубы.
— Съел? — услышал он.
Он поднял голову; солдат с еле сдерживаемым восторгом смотрел на него. Это была оплеуха — у Матвеева жарко горела правая щека.
В нем проснулась старая привычка, и пальцы как-то сами собой сжались в кулак. Когда его били, он давал сдачи.
"Чего же это я смотрю?" — удивился он. Тут вдруг он заметил, какое обветренное, озябшее лицо у солдата, как неловко сидит на нём коробящаяся шинель и дыбом стоит хлястик. Ещё минуту назад Матвеев боялся его и видел в нём солдата, а теперь это был просто нескладный деревенский парень, смешной и нелепый, с винтовкой в руках, которую он держал, как палку. "Да ведь это нестроевой, кашевар", — подумал Матвеев с острой обидой.
Тогда он встал, взглянул на солдата вниз с высоты своего роста и хватил его кулаком между глаз. Солдат с размаху сел на снег. Матвеев нагнулся и вырвал у него винтовку из рук, поднял упавшую шапку и нахлобучил ему на голову.
— Уходи, дурак, — сказал он сердито. — А то я тебя так побью, что ты не встанешь.
Солдат поднялся медленно, озираясь, измятый и вывалянный в снегу. В его небольших глазах гасло возбуждение, он бормотал что-то, трогая налившийся синяк и вытягивая правую ладонь вперёд, точно защищаясь от нового удара. Матвеев посмотрел на его жалкое лицо и пренебрежительно отвернулся. Надо было скорей уезжать.
Ни на кого не глядя, он положил винтовку в сани. Жуканов с мелочным упрямством не убрал ногу, мешавшую Матвееву. Тогда Матвеев взял двумя пальцами его ботинок и отодвинул в сторону.
— Отдай винтовку, — услышал он позади. Солдат, опустив руки, напряжённо смотрел на него.
— Не отдам.
— Отдай!
— Не отдам, проваливай! Не приставай.
Матвеев сел в сани. Солдат взволнованно потёр рукой переносицу.
— Так сразу и драться, — сказал он, шмыгая озябшим носом. — Ему уже и слова сказать нельзя. Какой выискался…
— Замолчи!
— Я и так молчу. Сразу начинает бить по морде. Отдай винтовку, она казённая…
Безайс хлестнул по лошадям. Некоторое время солдат стоял на месте, а потом сорвался и побежал за санями.
— Отдай!
Он споткнулся, упал, шапка слетела у него с головы. Поднявшись, он опять побежал без шапки, прихрамывая на одну ногу.
— Отдай!
— Черт его побери, этого осла, — сказал Матвеев. — Орёт во все горло.
Обернувшись, он погрозил ему кулаком, но солдат не отставал. На голове из-под стриженых волос у него просвечивала розовая кожа. Он опять упал.
— Отдай ему, — сказала Варя.
Матвеев поднял винтовку, вынул затвор и выбросил её на дорогу. Он видел, как солдат подошёл к винтовке, осмотрел её и пошёл обратно, волоча её за штык. Ветер раздувал полы его шинели. Когда он скрылся из виду, Матвеев размахнулся и выбросил в сторону затвор. Он глухо звякнул о дерево и зарылся в снег.
Внизу, под горой, лошади пошли тише, и Безайс начал снова хлестать их кнутом. Жуканов наклонился к нему и взял вожжи из рук.
— Вы мне так лошадей запалите. За всякое дело надо с уменьем браться, — сказал он строго.
Он имел такой вид, точно его обидели, и уж никак не был смущён. На его усатом лице отражалась строгость. Безайс вопросительно взглянул на Матвеева и передал вожжи Жуканову.
— Поверните сюда, — сказал Матвеев, указывая на узкую дорогу, сворачивавшую прямо в лес.
Жуканов смерил его взглядом.
— Сюда нельзя, — сказал он.
— Что?
— Нельзя, говорю, сюда сворачивать. Она никуда не идёт. По ней за дровами ездят.
— Делайте, как я сказал!
И Жуканов повернул лошадей. Сани въехали в чащу деревьев, раздвигая мелкие ёлочки. Ветки задевали по лицу и по плечам. Безайсу хотелось спросить, зачем они свернули с дороги, но после встречи с белым Матвеев вырос в его глазах, и он доверял ему безусловно.
Они отъехали с полверсты, когда Матвеев велел остановиться. Он вышел из саней и сказал:
— Безайс, поди сюда.
Безайс послушно встал. Жуканов смотрел на них с недоумением.
— Варя, — сказал Матвеев, — мы сейчас придём. Возьми револьвер и стереги его, — он показал на Жуканова. — Смотри, чтобы он не убежал.
Но когда Варя взяла револьвер и неумело потрогала курок и барабан, Жуканов забеспокоился.
— Погодите, — сказал он, опасливо глядя на Варю. — Скажите ей, чтобы она не наставляла на меня револьвер. Ведь она с ним не умеет обращаться и может по нечаянности выстрелить.
По выражению лица Вари было видно, что она и сама опасается этого. Но Матвеев взял Безайса под руку и быстро повёл вперёд. Отойдя так, что деревья скрыли от них Варю и Жуканова, Матвеев остановился.
— Ну-с?
— Ты молодец! — сказал Безайс, глядя на него восторженно.
Матвеев опустил глаза.
— Это пустяки, — ответил он. — Главное — это не волноваться и сохранять благоразумие. Вот и все.
— Ты, — продолжал Безайс, не слушая его, — вёл себя прекрасно. Надо сказать, что я даже не ждал этого от тебя. Я прямо-таки восхищён, — убей меня бог!
Он подумал немного и великодушно прибавил:
— Пожалуй, я не сумел бы так ловко вывернуться из этой истории…
— Не стоит об этом говорить, — возразил Матвеев. — Ты тоже держался очень хорошо. Но сейчас нам надо спешить. Каждую минуту кто-нибудь может найти на дороге этого кашевара. Если это станет известным в Хабаровске раньше, чем мы туда приедем, нас поймают непременно… Мы должны изо всех сил спешить в Хабаровск.
— Так чего же мы стоим? Зачем ты свернул в лес?
— Как зачем? А Жуканов?
Безайс задумался.
— Это верно, — ответил он. — Но какая он сволочь! Ты заметил, какие у него жилы на руках?
— Мы не можем оставить его так. Он выдаст нас при первом случае.
— Выбросим его из саней, а сами уедем.
— Но он знает нас в лицо и по фамилиям.
Безайс взглянул на него.
— От него надо избавиться, — сказал Матвеев, помолчав.
— Что ты думаешь делать?
— Его надо устранить.
— Но каким образом?
— Да уж как-нибудь.
Они с сомнением взглянули друг на друга.