Сакси тоже попытался поймать мишку ртом, но у него, конечно, ничего не вышло, и мишка приземлился на тротуар. Сакси поднял его и сунул в рот.
– На границе не все машины проверяют, так что шанс есть.
– Втроем в багажник мы бы не влезли, – сказала я, – даже в «БМВ».
Электричка уже стояла у платформы, мы сели в нее и заняли пустое купе.
– Гадство, опять мочой воняет! – сморщился Андреас и положил ноги на сиденье напротив.
– Эта тетенька такая ваще-е-е суперкла-а-ассная! – Сакси забросил в рот лакричную улитку. – Может, съездим туда еще разок, завтра? Вдруг опять ее встретим!
– Не гони волну, а? Это все неправильно.
– Что неправильно?
– Ну, что мы взяли у нее пакет, – сказал Андреас.
Сакси сдвинул замечательно мохнатые брови.
– А что-о-о тако-о-ого?
– А такого, что она нам как подачку бросила.
– Чушь! – я откусила кусочек «Марса».
– Ага, а помнишь, как она на нас посмотрела, когда сказала «Всего хорошего»? Будто нас сейчас в концлагерь отправят.
У Сакси даже веснушки побледнели.
– Ты что, серье-о-озно?
Андреас захрустел «Твиксом».
– Небось, когда вернется, еще и своим друзьям-богатеям расскажет на теннисе, как помогала бедненьким гэдээровским детям.
– А что в этом плохого? – Сакси взял еще одну улитку. – Вот представь: ты в Африке и можешь купить много хлеба. Ты разве детям ничего не дашь?
– Это нельзя сравнивать!
– Нет, можно!
– По-моему, так делать – это высокомерие, – отрезал Андреас.
– А по-моему, это ваще жуть какая доброта!
Электричка остановилась в Люттен Кляйн. Андреас продолжал бухтеть. В конце концов Сакси это надоело.
– Раз ты так считаешь – нечего наши сладости лопать! Отдавай обратно!
Сакси говорил невнятно, рот у него был набит лакрицей, кончик улитки повис на губе червяком.
– Еще чего! – возмутился Андреас.
– Тогда заткнись!
Я еще ни разу не слышала, чтобы Сакси так разговаривал. На Андреаса это тоже явно произвело впечатление. Он молча принялся грызть «Твикс».
Держать язык за зубами оказалось для Сакси делом непосильным, и о «замечательном» происшествии в «Интершопе» скоро уже знал весь класс. Естественно, на нас тут же кто-то стукнул, наверняка Сабина. На уроке математики, когда мы упражнялись с калькуляторами, раздался стук в дверь.
По классу распространился запах лаванды.
– Так, отложите ненадолго ваши калькуляторы, – фрау Тиль обвела взглядом класс. – Ханна, Андреас и Йенс.
Мы как по команде уставились на парты.
– Вам должно быть очень, очень стыдно!
Я украдкой посмотрела на классную. Она тяжело дышала, опираясь на учительский стол.
Золотой медальон колыхался на высокой груди, как буй в Балтийском море.
– То, что вы сделали, – отвратительный поступок! Даже не поступок, а проступок! Тяжелый моральный проступок.
Сзади кто-то хихикнул.
Фрау Тиль перевела взгляд на задние парты.
– А что ты скажешь, Ронни? Почему мы называем это проступком?
– Не знаю, – пробормотал тот.
– Так…
Фрау Тиль пошла между рядами.
– Можно ли брать что-нибудь у классового врага? Кристиан?
– Нет, – ответил тот.
– Та-а-ак. А почему?
– Потому что это отвратительно – брать что-нибудь у классового врага. Это тяжелый проступок.
– Совершенно верно! Трое ваших одноклассников показали вам очень плохой пример. Им должно быть очень, очень стыдно!
Вместо того чтобы дать ей выговориться, Андреас щелкнул пальцами.
– Это был не классовый враг, а симпатичная блондинка.
Кто-то опять хихикнул.
Фрау Тиль пошла пятнами и стала красная как рак.
– Никакой разницы тут нет! Классовый враг многолик!
Сакси поднял руку и начал нести пургу про голодающих детей в Африке.
Но фрау Тиль резко его оборвала:
– Вон из класса, Йенс Блум! Это просто неслыханно – сравнивать борьбу африканских народов за освобождение с вашей нездоровой тягой к западным сладостям! Вон, немедленно!
Йенси медленно побрел к двери, подтягивая, как обычно, сползающие техасы.
– А вот от тебя я такого не ожидала, Ханна Кляйн, – рявкнула она на меня.
Я по-прежнему сидела, уставясь в парту.
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
– На какой вопрос отвечать?
– Сабина, давай ты!
– Ханна должна была ответить, что детям ГДР не нужны подачки из капиталистического зарубежья, – застрочила та как из пулемета.
Фрау Тиль кивала в такт.
– Никакие это не подачки из зарубежья! Это просто вещи, их можно купить в магазине здесь у нас, в ГДР.