– Оберни пакетик вокруг шоколада и скотча потуже, – шепчу я. – Чтоб вода не просочилась.
– Да понятно, – бормочет в ответ Андреас и натягивает на голову капюшон гидрокостюма, под которым исчезают его светлые локоны. Надевает свинцовый пояс. На шее – очки для плавания, в руке – трубка и ласты. Прямо Джеймс Бонд, мрачный и решительный.
Я, наверно, мало чем от него отличаюсь, только капюшона у моего гидрокостюма нет. Вместо него я натягиваю темно-синюю резиновую шапочку. Она уменьшает сопротивление воды и защищает от холода. Гидрокостюм я одолжила у Франка. Он дал мне еще и компас – вот он, на левом запястье.
– Проверь, уши хорошо закрыты? – спрашиваю я тихо.
Андреас все это прекрасно знает, но повторить не мешает. От воды в ушах могут быть большие проблемы.
– И лоб закрой до самых очков, он очень чувствителен к холоду.
Натягиваю на руки черные перчатки. Когда плывешь, руки должны быть незаметными, темными, чтобы их не было видно. Беру трубку и ласты. Мы наденем их уже в воде, на носки. Ульрих сказал, что это поможет избежать натертостей.
Слепящий свет прожекторов ползет по песку. Мы ждем, когда же их наконец отключат.
– Только бы твой дед не ошибся, – шепчет Андреас. Из-за резиновой шапочки я едва слышу, что он говорит.
Дед помог мне выбрать правильное место для старта. Он ничего не заподозрил, даже когда я спросила: если бы он решил бежать через море, то откуда бы стартовал?
Он такому вопросу обрадовался – обсуждать подобные темы для него совершенно нормально. И рассказал про один песчаный пляж, не узкий и не широкий, с большими валунами у воды и заросшими дюнами. Мы поехали на автобусе из Ростока в Кюлунгсборн и пришли на этот пляж. Дед ходил среди загорающих, помахивал палкой и восклицал: «Да-да, именно здесь! И ни в коем случае не дальше к западу, там на мысу погранец на погранце!»
Что бы он сказал, если бы был сейчас здесь? Поддержал бы меня? Дал бы еще совет?
Я не свожу глаз с двигающегося луча прожектора, и мне кажется, что вижу на пляже деда, размахивающего палкой. Это было всего каких-то полтора месяца назад!
Внезапно воцаряется черная ночь. Свет прожектора исчез. Значит, пора. Вот он, наш шанс!
– Дед был прав, – шепчу я.
Андреас откашливается.
– Откуда он узнал?
От товарища Йонсона, офицера пограничной службы. Раз в месяц дед ходит с ним в кегельбан, накачивает коньяком и выспрашивает обо всем, что происходит на границе. Так что информация у нас, можно сказать, из первых рук. Если только дед ничего не присочинил. А исключить такого нельзя: он, к сожалению, частенько несет невесть что.
– Ханна.
Андреас касается моей руки, дает понять: пора!
Не вставая, вся подбираюсь, готовая к старту. Андреас – рядом со мной.
– Не забудь, что мы плывем не кролем, – напоминаю я. – Ногами – как кролем, а руками – брассом.
Нас ни в коем случае не должны заметить. Это значит, что, пока мы в приграничных водах, надо производить как можно меньше шума.
Только бы Андреас справился с большей выталкивающей силой воды. Ведь он первый раз поплывет в гидрокостюме. Гидрокостюм и утяжеляющий пояс ему контрабандой прислали родственники из ФРГ, и посылка пришла только две недели назад.
Мне такой пояс дал Ульрих.
Где-то в ветках дерева над нами поет скворец. Звонкая песня летит в темноту, переплетается с шелестом листьев, захлебывается на секунду и возникает снова, то громче, то тише. Скворец будет петь здесь и завтра…
Я смотрю на воду, в бархатную черноту набегающих на берег волн, слышу их тихий шум.
– Давай! – шепчет Андреас.
Бросаюсь бежать в носках по песку. В дюнах он глубокий, ноги вязнут по щиколотку, я почти падаю. Андреас следует за мной по пятам, тоже спотыкается, приземляется на руки. Я бегу дальше, песок летит в глаза.
Наконец мы за камнем!.. Замираем, вслушиваемся в ночь, тяжело дышим. Чувствую запах водорослей, а коленкой – острый край какой-то ракушки. Здесь, у воды, ветер дует ощутимее и шум моря сильнее – отовсюду доносится плеск волн, хотя самих волн почти не видно. Я все еще слышу песню скворца… Или мне кажется?
Сердце бьется как сумасшедшее, хотя мы не проплыли и метра.
Еще можно вернуться – прямо сейчас, пока нас никто не заметил.
– Давай. Идем дальше.
Мы входим в воду. Она теплее воздуха, который после захода солнца быстро остывает. Идем слегка пригнувшись. Я нервно хихикаю, хотя сейчас не до смеха: если включат прожектор – нас точно увидят, пригнулись мы или нет. Но, по счастью, все остается в темноте.