— Felis concolor, мой мальчик, — с радостным энтузиазмом юного натуралиста ответила Харпер. — Oregonensis, судя по размерам и согласно теории Бергмана[11]. Дикий представитель семейства кошачьих. Пума, пантера, кугуар — так, кажется, его называют в Америке. Естественный ареал обитания — от Ванкувера до Патагонии.
— Вот те и на, — пробормотал Шторм, снова нажимая на кнопку. Зверь оскалил пасть, и из его утробы выкатилось глухое ворчание. — А здесь-то он какого черта делает?
— Трудно сказать. По-моему, в данный момент он соображает, что вкуснее — оленина или человечина.
Снова сверкнула вспышка, и огромная бурая кошка, обнажив чудовищные клыки, припала на задние лапы и занесла переднюю, словно давая понять, что намерена уничтожить двух наглецов. Тварь вполне могла это сделать. Несмотря на свою массивность, она была необычайно подвижной. Она знала свое дело, и ей не составило бы труда разделаться с ними обоими. Плевое дело. Два засвеченных негатива — вот и все, что осталось бы от Харпер и Шторма.
— Уф, — шумно выдохнул Шторм. — Может, нам пора убираться отсюда, как ты думаешь?
— Я бы не стала так рисковать. Конечно, ей привычнее нападать из засады, внезапно, но…
— Что но?
— Прыгает она на двенадцать метров.
— Ну и ну!
— Вопрос в следующем, — задумчиво промолвила Харпер, — чует ли эта тварь приманку?
Зверь чуял. Но не спешил. Он словно играл с ними. Вот он сделал еще один обманный взмах лапой. Вот снова припал к ограде. Встал на дыбы, темной громадой нависнув над двумя тщедушными человеческими фигурками. Наконец, смерив их напоследок желчным взглядом, лениво потянулся, грациозно выгнул спину и, неторопливо, величаво ступая по каменной ограде, двинулся к приманке. Шторм по-прежнему не выпускал из рук камеру. Харпер зорко следила за происходящим, глаза ее лихорадочно блестели. Еще секунда. Все остальное свершилось в мгновение ока, словно уместилось в один-единственный кадр — снежная пелена вздрогнула, и зверь растворился в ночи, унося прочь свою добычу.
Камера выпала из окоченевших пальцев Шторма и, ударив ему в живот, повисла на ремне. Харпер, внезапно обмякнув, словно с плеч ее свалился огромный камень, вложила в ножны клинок — и он снова превратился в дубовую трость с набалдашником в виде головы дракона. Окружающий мир, который на время противостояния точно отключился от их сознания, теперь возвращался вновь в звуках и ощущениях — с шумом ветра, с мокрым, липким снегом.
Шторм и Харпер смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
Харпер первой нарушила молчание:
— Так что ты там говорил?
— Э-э?
— Ну ты говорил, что приехал в Англию, чтобы своими глазами увидеть… Увидеть что?
В глазах Шторма мелькнула растерянность, и вдруг он расхохотался — громко, безудержно.
— Увидеть, могут ли мертвецы ходить, — промолвил он, давясь смехом. — Я хотел увидеть живых мертвецов.
5
Редакция «Бизарр!» располагалась на втором этаже дома, принадлежавшего Харпер Олбрайт. Ласкающий взор белокаменный особняк с просторными комнатами и высокими потолками являл собой типичный образец городской усадьбы начала века. Впрочем, очарование его мгновенно улетучивалось, стоило войти в помещение самой редакции, где стены почти сплошь были обклеены старыми журнальными обложками, из-под которых лишь местами выглядывали желтые полосатые обои. На обложках красовались изображения существ невиданных и фантастических. Из утроб гигантских членистоногих выползали детеныши-мутанты; где-то в Бразилии на берегу безымянной реки грелись на солнце отвратительные уродцы — наполовину люди, наполовину рептилии; по галереям родовых замков бродили бесплотные выходцы с того света; пялились пустыми глазницами, корчили страшные гримасы, бесновались в своих болотах и расселинах момусы, мораги, мокеле-мбембе и прочая чертовня. Имелась даже фотография — пусть и не слишком четкая — человека-мухи.
Ощущение паноптикума усугубляли выставленные на всеобщее обозрение редкости и экзотические вещицы. В стеклянном аквариуме мариновалась в формалине уродливая, похожая на клешню конечность. В керамической вазе стояло чучело какого-то загадочного существа. В цветочном горшке рос кактус неведомой ботаникам разновидности; когда поблизости пролетала муха, он раскрывался и из его отверстого чрева сочился густой темный сок. Попадались, правда, и более прозаические предметы: полосатый шезлонг в проеме между высокими окнами, напротив, у глухой стены, — стол и компьютер; антикварный кульман, несколько потертых кресел; наконец, огромный камин с мраморной полкой, которая покоилась на плечах двух бородатых атлантов с лицами, искаженными гримасой адовой муки. Впрочем, Харпер находила их симпатичными.
11
Принцип, согласно которому размер теплокровных животных одного вида в той или иной географической зоне варьирует в зависимости от температуры окружающей среды.