— На прошлой неделе в Глостершире два подростка были госпитализированы после того, как ошибочно приняли местного констебля за привидение, — сообщил Бернард.
— Забавно.
Шторм досадливо махнул рукой и отвернулся.
— Мальчишки проникли на территорию Белхемского аббатства, чтобы выследить Черную Даму, призрак которой с убиенным младенцем на руках, если верить легенде, время от времени появляется среди руин. Детей напугал совсем другой призрак — полицейского Тима Бейлиса. Его вызвал Майкл Эндеринг, владелец соседнего поместья. Он попросил…
— Нет, нет, нет, — перебила его Харпер. — Только не это… не надо…
Но было уже слишком поздно. Шторм устремился к компьютеру, едва не сбив по пути плотоядный кактус.
— Одну минуту, одну минуту! — воскликнул он.
— Шторм, Шторм… — пробовала урезонить его Харпер, но тщетно.
— Я должен это увидеть. Майкл Эндеринг. Это же он. Отец Софии.
Мгновение спустя Шторм уже стоял за плечом у Бернарда, склонившись к экрану монитора.
— Сэр Майкл Эндеринг, — бормотал он. — Точно, он самый. И этот призрак в аббатстве. С мертвым младенцем…
— Дама в белом, Ричард, — воскликнула Харпер, протягивая к нему руку с курительной трубкой. — Дама в сером, дама в черном, как тебе будет угодно. В нашей стране такого добра навалом. В «Записках островитянина» я связываю ее с тевтонской богиней Берхтой, которой молва приписывала способность забирать души мертвых детей. — Шторм, вперившись в экран, ничего не слышал, и Харпер повысила голос: — Христианская традиция превратила ее в заурядную ведьму, которой пугают детей. Со временем она трансформировалась в привидение. Все это есть в моей книге. Может, стоит нанять кого-нибудь, чтобы тебе почитали вслух…
Шторм по-прежнему не обращал на нее никакого внимания.
— Это же Черная Энни, — бубнил он себе под нос. — Чтоб я сдох. Поэтому она и выронила бокал. Поэтому так побледнела. На ней же просто лица не было. Я читал эту историю, не подозревая, что в доме ее отца водится точно такой же призрак, Черная Энни…
— Что касается Черной Энни, это, несомненно, не кто иная, как Черная Аннис, чье имя искажено автором записок, — вещала Харпер. — Пресловутая ведьма Дейн-Хиллс, пожирательница младенцев, скорее связанная с кельтской Ану, чем с Берхтой, хотя не исключено, что таким образом народная память донесла до наших дней историю об отшельнице Агнес Скотт. История, Ричард, история…
— Бьюсь об заклад, что она ее видела, — заявил Шторм. — Готов поспорить на что угодно. Ты же сама была свидетельницей, Харпер. Эта история потрясла ее. Она выронила бокал. Побледнела…
Убеждать Шторма было бесполезно. Он вперился в экран немигающим взором. Голова его находилась теперь практически на одном уровне с головой Бернарда. Харпер видела их лица, отраженные серебристым экраном: голливудского героя вестерна и ангела эпохи Ренессанса. Она наблюдала за ними с мрачной тревогой. Эти двое остались теперь ее единственными мужчинами, единственными собеседниками.
— Белхемское аббатство, — задумчиво повторил Шторм. — А как, ты говорила, называется их поместье? Белхем?
Сокрушенно вздохнув, Харпер вылезла из шезлонга.
— Ричард, — мягко произнесла она, подходя к столу. Ее тон заставил Шторма поднять голову и посмотреть в толстые линзы ее очков. Впрочем, не выдержав пронзительного взгляда Харпер, он тотчас же потупился. — Нет никакой необходимости знакомиться с ней таким экстравагантным способом — задавать глупые вопросы. — Шторм молчал. — Не проще ли попросить ее о свидании?
— Дело в другом, — буркнул Шторм, но в голосе его уже не было прежней уверенности. — Это же журналистика, Харпер. Здесь есть какая-то связь… — Он замолчал.
Харпер вздохнула и сунула трубку в рот:
— Как знаешь. — Она помолчала, потом добавила: — Но в таком случае — в любом случае — тебе следует кое-что узнать.
Шторм хотел возразить, но Харпер опередила его:
— Для отца София Эндеринг своего рода символ удачного восхождения по классовой лестнице. Знаю, ты наверняка считаешь, что в наши дни это не важно, но только не для него. Для Майкла Эндеринга это смысл жизни. Ее образование, положение в обществе — даже ее внешность — старик считает признаками хорошего тона, добропорядочности. Софию вырастили и воспитали такой, какая она есть, для того чтобы она поддерживала и укрепляла статус семьи. И в этом она преуспела, надо отдать ей должное. Она сдержанна, умна и довольно скрытна. Говорят, она может испепелить взглядом того, кто захочет заглянуть к ней в душу. В ее жизни нет места мужчинам, для нее существует только ее красота. Своих секретов она не поверяет никому.