Теперь же он самому себе казался смешным. Смешным, нелепым, безрассудным. Носится здесь, за пять тысяч миль от дома, с какой-то сумасбродной старухой, сходит с ума по девчонке в два раза моложе его, теряет драгоценное время…
Наконец показался его дом, приземистое, распластавшееся, точно жаба, бетонное строение. Поглощенный собственными мыслями. Шторм, не замечая дремавшей за стойкой консьержки, мимо лифтов прошел прямо к лестнице. Он по-прежнему чувствовал себя загнанным зверем. Ему казалось, что за ним по пятам следует нечто неотвратимое и ужасное, ему даже слышался за спиной звук шагов, приглушаемый толстым зеленым паласом. У него тряслись поджилки.
Вот и его третий этаж. Длинный, бесконечный коридор. Тяжелые двери. Одни, еще одни и еще.
Теперь задрожали и руки. Тело было словно чужое.
Наконец он добрался до своей двери. Неловко вставил ключ. Вошел, машинально, тыльной стороной ладони, ударил по выключателю. Снял пальто, повесил на дверцу стенного шкафа, но оно соскользнуло на пол.
Мигал красный огонек автоответчика. Шторм, не обращая на него внимания, прошел на кухню. Налил себе стакан воды. Вернулся в комнату. Сел на диван и только после этого нажал кнопку перемотки.
— Алло? Эта штука записывает? Проклятая техника.
Харпер. Голос звучал глухо, как будто звонили откуда-то издалека.
— Ричард? Я тут раскопала кое-что… думаю, тебе следует посмотреть… посмотреть…
Гулкое, как в тумане, эхо вторило ее словам. Шторм обвел взглядом комнату: блеклые, желтоватые стены, репродукции с букетами под тусклым стеклом, зеркало в облупившейся раме. Кресла с выцветшей, вылинявшей обивкой. Нелепый оранжевый диван, на котором он сидел. Все чужое. Чужое и мертвое. Что он здесь делает?
— Называется… называется… «Замок алхимика»…
Шторм поднес стакан ко рту. Наклонил. Вода двумя тонкими струйками потекла по подбородку, капая на рубашку с перламутровыми пуговицами. Но Шторм ничего не замечал. Все как будто происходило не с ним, он словно очутился в другом измерении. Он не мог унять дрожь. Руки были словно чужие. Стакан выскользнул из пальцев, ударился о ножку дивана и разбился вдребезги. Осколки вместе с водяными брызгами разлетелись по ковру. «София», — промелькнуло в голове. Он опустил глаза. На джинсах, ниже пояса, появилось еще одно пятно и начало быстро расти. Острая боль пронзила мозг. И тут он все понял. Обхватив голову руками, Шторм пытался бороться с неотвратимым, с отчаянием обреченного сопротивляясь безжалостному приговору ученых и врачей из «Сидарз-Синай».
Замок алхимика… Замок алхимика… — пульсировало в мозгу.
От сознания собственного бессилия хотелось выть. Подонки! Вы же обещали, что у меня есть еще полгода! Полгода!
Сотрясаемый конвульсиями, он упал на пол и лишился чувств.
III
ЗАМОК АЛХИМИКА, ИЛИ УЧАСТЬ ДЕВЫ
1
Уже год тело Анны покоилось в покрытом плесенью фамильном склепе, а ее муж Конрад был все так же безутешен в своем горе. Местные жители поговаривали о том, что наследственный душевный недуг, погубивший отца, теперь завладел его сыном и наследником, последним представителем славного рода. Вечерами молодого человека видели сидящим у окна в его уединенном, навевающем тоску шато. Осунувшийся, посеревший от горя, он внушал суеверный страх редким путникам — дровосекам или крестьянам, — оказавшимся в неурочный час возле мрачной каменной громады. Взор его — безумный, блуждающий — был обращен туда, где за ничем не примечательной пустошью начинался Черный лес, или на развалины башни — все, что сохранилось от некогда поражавшего своим великолепием замка Блаустайн.
Кое-кто еще лелеял надежду, что Конрад воспрянет духом, что к нему вернется былая жизнерадостность — особенно после того, как в шато появилась его кузина Тереза. Девочку привезли Конраду после того, как ее родители умерли от чумы, которая прокатилась по стране год назад и перед которой оказались равны и аристократ, и простолюдин.
Увы, надежды на выздоровление Конрада оказались тщетными. Тереза, обладательница золотых волос и белого ангельского личика, имела веселый и покладистый нрав. Часто можно было наблюдать, как она в одиночестве играет под стенами шато, танцует, что-то напевая себе под нос, или собирает редкие цветы, случайно выросшие на бесплодной каменистой почве. Но несмотря на постоянное присутствие этого очаровательного создания, Конрад продолжал каждую ночь появляться в окне — с мрачной отрешенностью во взгляде он смотрел вдаль, видя перед собой одну и ту же безрадостную панораму: Черный лес и руины замка на фоне предвещающего грозу неба.