— Не знаю, могу ли я рассказать ей, — пробормотал Шторм. — Имею ли я право.
Воцарилось молчание — тягостное, тоскливое молчание. Шторм тупо смотрел на висевшее на стене бра. Бернард разглядывал носки кроссовок. Харпер сосредоточенно изучала трубку. Все трое избегали смотреть друг на друга.
Затем Шторм, не произнося ни слова, направился к выходу. На пороге он оглянулся и смерил Харпер недобрым взглядом.
— В таком случае как ты могла поступить так со мной? — тихо спросил он. — Я же был вне игры, понимаешь? Я сжег все мосты. Я спокойно плыл по течению, и меня это вполне устраивало. Ты понимаешь? А теперь…
Бернард ждал, что ответит Харпер. Но Харпер продолжала молча разглядывать трубку. Шторм постоял еще немного, затем повернулся и вышел.
Как только за Штормом закрылась дверь, Харпер вдруг вскочила и, как была в одних чулках, стала мерить шагами ковер с цветочным узором, время от времени машинально тыкая мундштуком трубки себя в подбородок. И не переставая бубнить:
— Бернард, мы уже рядом. Мы близко. Сегодня, этим вечером, мы, возможно, все поймем. Что-то узнает Ричард — что-то я. Мы поймем все…
Бернард встал и, стараясь двигаться с присущей ему неторопливой грацией, удалился в примыкавшую к редакционной комнате кладовку. Он был возбужден и не хотел, чтобы Харпер это заметила.
В кладовке хранились старые журналы, папки с газетными вырезками, коробки с карандашами и ластиками, макетные листы, сломанная машина для резки бумаги. После того как в редакции появился компьютер, все это превратилось в ненужный хлам, но Харпер не хотела ничего выбрасывать. Кроме того, здесь имелись раковина, холодильник и электрический чайник. При желании можно было приготовить кофе, чай или горячий шоколад. Бернард сунул в рот сухой крекер и включил чайник.
Он слышал, как Харпер нервно расхаживает по комнате, разговаривая сама с собой.
— Нет, каков наглец? Самонадеянный наглец. Носится со своим собственным «я»… все эти годы… ошибка… ошибка… Ну сегодня-то мы наконец узнаем все…
Бернард бросил в черные кружки пакетики с чаем, задумчиво глядя на закипающий чайник.
— Как по-твоему, сколько Ричард еще протянет? — крикнул он.
Шаги смолкли. Из носика чайника вырвалась струйка пара, щелкнул выключатель.
— Не знаю, — угрюмо буркнула Харпер. — Но по-моему, не пройдет и года, как ему потребуется помощь врача.
Бернард, которого начинала мучить изжога, кивнул и разлил по кружкам кипяток.
— А тебе не кажется, что все это — ну, то, что ты используешь его таким образом, — что все это не делает тебе чести? Я хочу сказать — это очевидно — он по уши влюблен в красотку Эндеринг, а ты выуживаешь через него информацию…
Как только кружки нагрелись, на их черных поверхностях проступили странные рисунки: лица инопланетян с пустыми круглыми глазами и выпуклыми, несоразмерно большими лбами. Они были выполнены особой чувствительной краской и проступали лишь под действием тепла. Это были сувениры, которые редакция дарила своим подписчикам. Фокус с инопланетянами неизменно приводил Харпер в восторг.
Вот и теперь она гулко расхохоталась, когда Бернард протянул ей кружку. Она уже обулась и сидела на краешке кресла. Бернард вернулся к столу и опустился на табурет. Харпер поднесла кружку губам и принялась громко дуть на горячую жидкость. От пара у нее запотели очки.
— Если кто его и использует, то только не я, — сказала она, заметив вопросительный взгляд Бернарда. — Ты же сам говорил. Именно с появлением Шторма все пришло в движение. Он замешан во всех событиях — причем с самого начала. История, которую он прочитал на вечеринке, его связь с девушкой, даже его одержимость привидениями — все это сыграло свою роль. Героем управляет судьба, мой друг, остальные просто тащатся следом. Ричарду Шторму осталось ответить лишь на один вопрос: сможет ли он стать героем собственной жизни?
— А как же Эндеринг?
Харпер задумчиво покачала головой:
— На ее месте я непременно влюбилась бы в него.
— И разбила бы свое сердце…
— Не задумываясь… Вдребезги.
— Черт побери! — Бернард с грохотом поставил кружку на стол рядом с клавиатурой. — И ты еще смеешь говорить, что он самонадеянный наглец! Да ты самонадеянна ничуть не меньше Яго.
Харпер многозначительно кивнула:
— Он делает свое дело, я — свое.
Бернард порывисто отвернулся и, чтобы скрыть обуревавшие его эмоции, принялся лихорадочно искать себе какое-нибудь занятие. Именно в этот момент его взгляд упал на желтый конверт, лежавший в ящичке для бумаг.