И никто из девушек-американок не думал, не гадал, что меньше чем через год другие маршруты — олимпийские — будут для них перекрыты полностью и окончательно.
Экзаменатор — «Бишлет»
Мы росли с этими именами на необсохших от молока губах. Счастливое детство было бы скучнее и скуднее без абсолютно никчёмных, совершенно бездоказательных, до синяков яростных споров, кто сильнее — Яшин или Нетто? Сологубов или Бобров? Гришин или Гончаренко? То ли не было других развлечений, то ли, наоборот, с головой хватало немногого, что имели и чем гордились. По-моему, эти ни в жизнь не разрешимые вопросы волновали всех мальчишек и подавляющую часть остального населения государства.
Мы не знали слов «кумир», «идол», «звезда». Были они не в ходу, что не уменьшало любви к дорогим спортсменам-чемпионам, окружённым ореолом некой недоступности. Так нам, конечно, только казалось, ибо пространных интервью с прославляющими державу лидерами в газетах встречалось маловато, а в совершенстве развитый ныне жанр телерепортажа делал первые робкие шажонки. Это были наши, народные чемпионы. По отношению к половине из них можно было произнести горькое слово «безотцовщина». Да, многие лишились отцовской ласки, теплоты, потому что всё тепло своих сердец, свою горячую кровь отцы этих ребят отдали в битве за Победу. И теперь сыновья продолжали их дело на стадионах, добывая уже не воинскую славу своему народу, а славу мирную, спортивную. Нет, не зря разбивались сопливые носы ради наших любимцев. Обострённое, искреннее, само по себе возникшее детское чувство, шептавшее: «Он хороший, мужественный, добрый», — было не слабее чувств нынешних — взвешенных, провентилированных и согласованных. Чемпионы детства и сейчас достойны оставаться чемпионами души, невзирая на не желающие усмиряться и стареть мировые рекорды, радующие невиданным и непредсказанным натиском секунд, метров, килограммов.
Рекорды дряхлеют. А личность? Почему вдруг должна она утратить прежний блеск и притягательность, если кто-то стал сильнее, проворнее, смелее. Нет, чемпионы не уходят просто так, бесследно. Тускнеет память о венках из лавра, но герои, заставлявшие миллионы трепетать, предвкушать, ликовать, остаются людьми высокой мерки. Они занимают, исключая, может, двух-трёх, достойное место в нашем обществе. Они не обращают звон чемпионских медалей в звонкую монету в отличие от иных своих заокеанских соперников.
Мне повезло в жизни, я часто бывал рядом с одним из спортивных героев моего детства, встречался с ним у него дома, принимал у себя в гостях, отправлялся в другие страны. Знакомьтесь, кто запамятовал или по молодости лет не слышал: Гончаренко Олег Георгиевич, подполковник, московский динамовец, тренер, победитель мировых первенств в скоростном беге на коньках 1953, 1956, 1958 годов. Прочих званий не привожу.
Искренне убеждён, он недополучил причитающейся спортивной славы. Был чересчур скромен, именно скромен, а не малоразговорчив. Отменно вежлив и любезен, но нисколько и ни с кем не подобострастен. Ценил свои успехи, однако радости громогласно не выражал и рук над головой слишком высоко не вскидывал. Эмоции незаметно проявлял на льду, стиснув зубы и хмуро насупив лоб. За пределами катка на роль лидера, весельчака и всеобщего баловня претендовать не собирался. Как ни странно, дружбу с журналистами завязал не вовремя — уже после окончания спортивной карьеры, и то благодаря жене Александре Алексеевне — Шурочке, сотруднице «Комсомольской правды».
Один из лучших советских конькобежных тренеров, Константин Константинович Кудрявцев, и теперь зол на Гончаренко. По его убеждению, в далёкие пятидесятые Олег обязан был показать результаты, до которых американец Эрик Хайден добрался к началу восьмидесятых. Прав ли ворчун Кудрявцев, известный конькобежному миру под ласковым именем Кока? Попробуй ответь. Однако замечено: в драматических ситуациях, а в них Гончаренко попадал с частотой необыкновенной, у Олега пробуждалась обычно мирно дремавшая спортивная злость. Парадокс, превратившийся в никакими законами не подтверждающуюся закономерность: Гончаренко добывал большие победы, когда и сражаться за них было абсурдно. Выигрывал чемпионат мира, в муках пробегая 5 тысяч метров на сорванном — случайно затупленном коньке. Или, накануне тяжело отравившись, и чем бы вы думали — шоколадом, — устанавливал личный рекорд на тягостной для себя пятисотметровке. Едва выкатывал, поддерживаемый товарищами и врачом на лёд, скрученный приступом конькобежного палача — радикулита, и, добежав, выиграв, не мог удержать приятнейшую ношу — лавровый чемпионский венок.