Байкер откатился и вполголоса стал поносить немецкую морду.
Следующий удар «змеей» достался Жабе — тот минуту лежал, не в силах выполнить даже простой жим от пола.
Канцлер зашелся в булькающем хохоте.
— Так его, так жиденка! Пусть пузо не отращивает, это только мне можно. — Он похлопал себя по внушительному брюху.
Я внутренне сжался, готовясь принять следующий удар кнута, но его не последовало.
В этот момент поднялся Фрэй, стянул с себя один кроссовок и запустил прямо в рыло Канцлеру. Тот заходился в пьяном хохоте, поэтому увернуться не успел — получил подошвой прямо промеж глаз.
Кобальт гоготнул — звук походил на басовитую трубу — вытянул Фрэя кнутом, но несильно, как бы играючи, а затем повернулся лицом к разъяренному Канцлеру и толкнул его свернутым в кольцо ремнем кнута в грудь, отводя неминуемую расправу над Фрэем.
— Чтобы я тебя с залитыми глазами здесь больше не видел. Керберу так и передай.
Немец икнул, опустил глаза на «змею». Затем развернулся и вышел.
— На кой нам все это надо? — Го ожесточенно растирал мышцу на ноге, которая после очередного прыжка закатила продолжительную истерику. — На фига они с нами корячатся? Дали бы по финке! Кто через год в этом дерьме выжил — тому почет и уважуха.
«Р» остервенело катилась по стенам склада. Кроме нас внутри никого не было — можно было не особо следить за своими словами. Спарта вышел. Гудвин и Кобальт не появлялись с самого утра.
— Есть такие, которых и с финками выпускают. Нам, считай, повезло, — ответил Фрэй на вопрос, не требующий ответа.
Го посмотрел на друга зло. Его взгляд ясно говорил, благодаря кому «повезло».
— Акробат хренов. — Неизвестно к кому относилось это определение. — Можно подумать, мы в цирке выступать собираемся.
Понятно, все же в сторону Спарты.
Тренер, будто услышав, тут же заглянул на склад.
— Эй, клоуны, марш на крышу! Кто последний заберется — с того сотня приседаний!
Солнце уже садилось, но крыша была все еще раскалена. Не знаю, как поднялся сюда Спарта, по крайней мере, точно не с нами по единственной железной лестнице. Он указал на невысокое здание в отдалении, на котором пучила свои крылья какая-то антенна.
— За сколько туда доберетесь? — вопрос главным образом предназначался Го.
Байкер наморщил лоб.
— Минут за пятнадцать. Пока еще отсюда спустишься.
Тренер кивнул с совершенно спокойным видом… затем разбежался и ухнул с крыши вниз.
У меня внутри что-то замерло.
И только потом я понял, что это были не переживания за Спарту, а эмоции самого Спарты. Ощущение полета, пустого пространства под собой и потом жесткий толчок приземления. Если оно, конечно, будет это приземление, если правильно рассчитал силы и долетишь до следующей крыши.
Он угадал до сантиметра: попал на самый край, для амортизации удара и удержания равновесия перекувырнулся через голову и побежал дальше, не желая терять ни разгона, ни запала. По пути перемахнул через две трубы, сиганул на следующее здание, как нечего делать — здесь расстояние поменьше и уровень один. Скорость все выше — до пожарной лестницы следующей постройки можно и не дотянуться, если не взять достаточный разгон.
Прыжок — под руками ржавое железо. Мелкими шагами вверх. Слишком медленно — нужно помочь руками. Лестница не достает до крыши — строители-ублюдки. Толчок — зацепился кончиками пальцев за горячий оборванный край — этого достаточно, чтобы мышцы, словно стальной механизм, согнулись и вытянули наверх все тело. Опять можно разбежаться. Крыша проржавела, кое-где и вовсе дыры. Перескакивать, перелетать. Прыжок с кромки. Под ногами хрустит и осыпается черепица. Съехать вниз по водосточной трубе. Аккуратно, чтобы не порезаться о желоб. Последний прыжок, несколько шагов и над головой растопырила крылья антенна, которая еще три минуты назад казалась так далеко.
— Ни хрена себе скачет! — присвистнул рядом Го, и я внезапно очнулся. Понял, что мышцы тела скрутило в одном слаженном напряжении, будто это я только что преодолел всю дистанцию.
Рядом с антенной маленькая фигурка Спарты помахала нам рукой.
— А все-таки на х…я сдалась нам эта байда? — пожал плечами байкер.
То лето выдалось необыкновенно жарким: асфальт буквально плавился под ногами, Стикс обмелел настолько, что с дамбы можно было рассмотреть илистое дно, застеленное тоннами мусора. Запах разложения в зависимости от ветра то накрывал резервацию, то протягивал свои щупальца в сторону города, но бывали и штилевые дни, когда страдали обе стороны.