Рано утром Спарта собрал нас перед странного вида зданием: оно было железным, ржавого цвета, с редкими и узкими оконцами под крышей на втором этаже. Напоминало гараж, если только бывают такие высокие машины, что под них необходимо двухэтажное помещение.
Спарта был полон решимости, но где-то в эмоциях отчетливо читалось, что идея не его, а Кобальта — и это вызывает в нем сверлящую неприязнь. Массивным ключом тренер открыл проржавевший замок и пропустил нас в узкую дверь. Внутри было жарко и душно настолько, что с висков тут же покатились капли пота. Жаба стал пунцовым, Го уселся на пол, скрестив ноги — видимо в надежде, что внизу холоднее. Это железное здание даже не успевало остыть за ночь. Что за тренировки могут здесь проводиться?
Я случайно поймал взгляд Спарты и понял, что никаких тренировок здесь не будет. Чисто рефлекторно попятился к выходу, но дорогу мне преградил неизвестно откуда взявшийся Канцлер. Толстяк не входил в помещение, стоя в дверях — явно на тот случай, если кто-нибудь из нас задумает сбежать, так и не дождавшись «главного действия».
— Инк, если ты действительно хочешь выбраться отсюда, то у тебя будет такая возможность. — Спарта сграбастал меня за шиворот и силком оттащил от двери. — Что, жарко, детишки? А станет еще жарче. В полдень это место превращается в духовку, здесь даже можно зажарить омлет. Если не хотите участи омлета, то продемонстрируйте, на что способны, и выберитесь из этой адской жопы. Чао.
Он развернулся и вышел наружу. Взвизгнула дверь, скрежетнул ключ в замке.
— Держи, покарауль их тут пока, — сказал Спарта.
Ключ явно перешел в ведение Канцлера.
Го немного запоздало кинулся к двери, забарабанил кулаками по железяке, обдавая гулом все помещение:
— Эй, выпустите нас, живодеры проклятые!! Спарта, сука, открой дверь!
Но в ответ раздался голос Канцлера, у которого были свои счеты с байкером.
— Что, не нравится банька, звереныш? А ты подольше погрейся — авось, понравится.
Издевательский ржач толстяка окончательны вывел Го из себя, и парень начал биться всем телом о дверь, как будто у него была хоть какой-то шанс снести с петель эту махину.
— Прекрати! Хватит! — Фрэй попытался оттащить его. — Все равно он нас не выпустит! Только зря потратишь силы.
Го замер, тяжело дыша — пот лил с него градом, оставляя темные пятна на майке. Но понадобилась целая минута, прежде чем его взгляд прояснился. Зрачки приняли обычную форму, оглядели нас, а потом поднялись вверх. Мы все тоже дружно подняли глаза.
Здание было пустым. Никаких перекрытий, никаких балок. Только местами на стенах остались едва заметные выступы, намекавшие на то, что когда-то пространство все же было разделено. Первый этаж глух — ни одного оконца. Бойницы под потолком вырезаны скорее для света — пролезть через них нечего даже и думать, какими бы худыми мы ни были. Единственным путем к спасению оставался квадратный люк в крыше, призывно открывший свою пасть.
Реальный расклад выходил не очень. У Фрэя и Го хорошие шансы выбраться. Мои примерно пятьдесят на пятьдесят. Жаба вылезет отсюда, только если научится летать, либо если Канцлер сжалится над ним и откроет дверь. Причем, первое более вероятно. Может быть, Спарта и не хотел нашей смерти, но толстяку только этого и надо. Не зря он согласился сегодня караулить.
— Они же не могут оставить нас здесь до вечера? Не могут ведь, нет? — Испуганный голос Жабы прозвучал в абсолютной тишине.
Все остальные уже провели в голове примерно такие же расчеты, как и я. Багровое от духоты лицо Иосифа говорило о том, что он не только останется в этом жутком железном сарае, но и рискует не пережить сегодняшний день.
Го переключался быстрее всех. Он отвернулся от Жабы, одномоментно списав друга со счетов. Погибнет — так пусть его, главное, вытянуть свою задницу из этой дыры. Байкер подошел к стене и зацепился за первый найденный выступ, подтянулся, так что мышцы заходили под покрытой татуировками кожей рук, а набитый на лопатке джокер растянул черные губы в язвительной усмешке.
— Горячая, собака. Утро, мать его. — Глухая ругань слышалась все выше.
Он прав. Даже втроем мы не сможем вытащить Жабу наверх. Умирать от жары и духоты рядом — глупость. Стараясь не встречаться взглядом с оставленным товарищем, я тоже пошел к стене, чтобы попытаться повторить маршрут следом за Го.
Фрэй не двигался с места. Он смотрел на Иосифа и, казалось, не видел его. Совершенно никаких эмоций. Он о чем-то думал, но я не мог понять о чем, а пытаться более настойчиво не было времени.