– Так вот, сначала так всё и было – мерещится и ладно, – доверительно продолжила она. – А потом… я его увидела.
Я внутренне напряглась. Было что-то зловещее в том, как она эта говорила. Профессионал в своем деле, я привыкла слушать подобного рода бред, но не от людей, которых знаю достаточно хорошо.
– Его?
– Не знаю, просто тень, – её взгляд остановился в одной точке, она словно пыталась разглядеть в своих воспоминаниях то, о чем говорила. – Я стала просыпаться посреди ночи от того, что оно произносит моё имя. Потом оно стало проявлять себя физически – толкать, ронять предметы. А однажды, я клянусь, оно заорало моё имя во всю глотку. Вот прям посреди ночи. Я в ту же ночь уехала к родителям.
– А сейчас? – тихо поинтересовалась я.
– Пока живу у родителей. Я им ничего не стала рассказывать. Сказала, что ремонт делаю. Но вчера папа попросил, чтобы я выглянула в окно, так как кто-то настойчиво зовет меня уже пару минут, – она отхлебнула кофе и замолчала.
– Ты выглянула? – не выдержала я воцарившегося молчания.
– Нет, что ты, – она покачала головой. – Я вышла в гостиную, где было его слышно, и я узнала голос.
– Какой у него голос?
Она задумалась, но вдруг переменилась в лице:
– Не знаю. Не разберешь по нему, мужчина это или женщина. Или ребенок. Знаешь, такой задиристый, насмешливый… Жуткий. До костей пробирает.
На какое-то время повисла тишина. Я пыталась уложить в голове услышанное и найти возможное объяснение.
– Ты ничего до этого не делала? – видя её непонимающий взгляд, я пояснила: – Может, Уиджи брала или книгу какую нехорошую читала.
– Нет, что ты, я в мистическую ерунду не верю, – она снисходительно улыбнулась, продолжая пить кофе, как ни в чем не бывало, а я недоумевающе смотрела на девушку, которая ещё минуту назад утверждала, что столкнулась с чем-то потусторонним.
– А в то, что с тобой происходит, веришь?
– Конечно, – она решительно кивнула, убирая длинные ухоженные волосы за спину.
Я больше не стала спрашивать её о преследователе. Мне было почти очевидно, что его не существует, а моя знакомая, возможно, нуждается в квалифицированной помощи. Пережить, по её заверениям, сверхъестественный опыт и остаться категорическим скептиком – это из разряда шизофрении. Я всё же посоветовала ей попить какое-нибудь успокоительное, пояснив, что это хотя бы поможет унять нервы.
С той встречи прошла неделя, в течение которой она связывалась со мной раз, чтобы рассказать, что кто-то названивал в домофон и спрашивал её. Трубку тогда взяла её мать и, без задней мысли, открыла дверь. Естественно, никто не пришел.
Потом я увидела её уже в психлечебнице. Я лишь психолог, я не её лечащий врач и не могла бы им стать. Моя компетенция – семейные драмы, депрессии и навязчивые состояния. Я даже не самый близкий друг. Но она попросила меня приехать. Приехать, чтобы сказать, что оно постоянно просит позвать меня. Она прошептала мне это на ухо, крепко сжимая мою руку. А когда я почти ушла, она окликнула меня по имени. И улыбнулась такой гадкой и надменной улыбкой, какая бывает только у безумцев.
Я вернулась домой, сокрушенная увиденным. Мне было жаль её, и я не переставала думать, как можно ей помочь. Почти весь оставшийся вечер я провела за поиском информации о подобных клинических проявлениях, даже лежа в кровати продолжая прочитывать форумы. Так я и уснула, чтобы проснуться в три ночи от того, что кто-то явно позвал меня по имени. Громко, почти нагло. Не то мужчина, не то женщина, не то ребенок.
Поезд жизни.
Он стоял посреди пустыни, а мимо сгулом проносился поезд. Тот самый, с которого он только что сошел. Выпрыгнул прямо из вагона, того, что где-то посередине. От ветра и пыли, летящей в лицо, ему приходилось прикрывать глаза рукой, но отвернуться он не мог, ему нужно было всматриваться в летящие вагоны, чтобы выбрать нужный. Поезд не был похож на другие. Внешне он напоминал обычный поезд: вагоны – зеленые, синие и черные, – последовательно сцепленные друг с другом и уносящие своих пассажиров вдаль, но кое-что в этом поезде отличало его от обычных собратьев. Он двигался по траекториям, чуждым любому земному средству передвижения. И, если с зелеными вагонами всё было более или менее понятно – они, как и полагается, ехали по рельсам, не сворачивая, не исчезая в пространстве и не возникая в другом месте, – то черные вагоны позволяли себе совершать невозможные маневры, каждый раз выбирая разные пути, затем огибать пространство по спирали и ехать уже по другой дороге, где вообще не было рельс. Казалось, этот поезд никогда не приедет к точке назначения, но туда он и не стремился. Были еще синие вагоны, ровно посередине, между зелеными и черными. Они грохотали по рельсам громче всех остальных. С одного такого синего вагона и сошел наш герой и сейчас тоскливо провожал взглядом. Они один за другим исчезали из его вида, словно растворяясь в клубах поднимаемого песка, и всё больше напоминали мираж. Сердце на мгновение сжалось – а вдруг он совершает ошибку? Ведь в тех вагонах все, кого он знал и любил. Но он снова повторил себе слова, которые твердил уже на протяжении нескольких лет: «я могу лучше».