Он исцелил обоих воинов, несмотря на то что пользоваться талантом было почему-то трудно.
Магические силы очистили от хвори тела обоих мужчин, и они от избытка чувств не сдержались и тихо выругались, выражая таким образом восторг. Рыжий осторожно кашлянул, а потом стал дышать глубоко и ровно. Они с благоговейным страхом и смущением смотрели на Дориана, словно не веря, что король-бог приложил такие усилия для спасения их жизни.
Дориан отпустил горцев и подошел к телу отца.
— Ах ты старый мерзавец! Ты не заслуживаешь погребального костра, и мне бы следовало… — Он внезапно замолчал и, нахмурив брови, задумался. — Скажи, хранитель, короли-боги всегда приказывали сжигать свои тела, чтобы их не смогли превратить в кралов?
— Да, ваше святейшество, — пробормотал Ашайя, и его лицо стало от страха серым.
— И сколько раз их приказы исполнялись? — поинтересовался Дориан.
— Дважды, — едва слышно прошептал Ашайя.
— Значит, здесь есть кости всех королей-богов, правивших последние семь столетий, за исключением двоих? — спросил Дориан, и в его голосе слышалось недоверие.
— Кости шестнадцати предков вашего святейшества использовались для того, чтобы поднять из праха аркангхалов, которых потом уничтожили. Все остальные находятся здесь, в целости и сохранности. Прикажете подыскать подходящий труп для погребального костра Гэрота Урсуула?
Гэрот Урсуул не заслуживает лучшей участи после всего зла, что принес людям. Однако если не похоронить отца подобающим образом, такой поступок не станет наказанием для мертвеца, а Дориан, совершив его, не сможет больше себя уважать.
— Отец был чудовищем при жизни, и я не позволю ему продолжить злодейства после смерти.
Когда маленький человечек вышел из комнаты, Дженин наконец взяла его за руку.
31
— Ведь мы не собираемся возвращаться? — обратилась Дженин к Дориану, стоя перед троном короля-бога.
Дориан жестом велел телохранителям удалиться, подошел к девушке и взял ее за руку.
— Все дороги завалены снегом, и через перевалы не пройти, — тихо проговорил он.
— Я не об этом. Мы вообще не собираемся возвращаться.
«Господи, она сказала „мы“».
Дженин неосознанно признала, что теперь они составляют единое целое, и ее слова привели Дориана в трепет. Он тронул пальцами золотые цепи, которые носил на шее, как подобает королю-богу, и тихо произнес:
— Меня растерзают за преступления, совершенные отцом.
— А меня ты отпустишь?
— Отпущу ли тебя? — Слова Дженин жестоко ранили. — Ты не пленница, Дженин, и можешь идти, куда пожелаешь. — Он назвал девушку не «Джени», а «Дженин», как предписывал этикет, и это неприятно резануло ухо. Может быть, она боится, потому что видит в нем тюремщика. — Но сначала я должен тебе кое-что рассказать. Только что стало известно, что Сенария в осаде. Последние воины, проходившие через Ревущие Ветра, видели армию, окружившую город.
— Чью армию?
— Кьюрского генерала по имени Гаруваши, который привел за собой тысячи са'кьюраев. Возможно, весной…
— Мы должны им помочь! — воскликнула Дженин.
Дориан немного помолчал, давая девушке подумать над своими словами. Порой она и правда ведет себя как шестнадцатилетний подросток.
— Я, разумеется, могу приказать своей армии перейти через перевал, — начал Дориан. — Если повезет с погодой и племена мятежных горцев не нападут на растянутое войско, наши потери ограничатся несколькими тысячами человек. К тому моменту, когда мы подойдем к Сенарии, осада, возможно, будет уже снята. Если мы прибудем вовремя и сами возьмем город, вряд ли Сенария встретит нас с распростертыми объятиями. Сама подумай. Спасители из Халидора! Сенарийцы не забыли, что натворили халидорские воины всего несколько месяцев назад. В свою очередь, солдаты, потерявшие на перевале своих братьев, отцов и сыновей, а также друзей во время Ночи крови, потребуют военной добычи.
Если я запрещу грабежи и убийства, возможно, они подчинятся, — продолжил Дориан, — но это заронит в их души сомнения на мой счет. Двести моих вюрдмайстеров, то есть больше половины, исчезли. Кроме того, я не контролирую приближенных короля-бога, а ведь только они могут сказать, куда подевались вюрдмайстеры и кто их предводитель. У Гэрота Урсуула имеются другие этелинги, которых я не принял в расчет, и вполне возможно, в стране начнется гражданская война. Если до нее дойдет, как ты думаешь, за кем пойдут вюрдмайстеры: за Хали, которая дает им власть, или за этелингом, который уже однажды совершил предательство? — Он посмотрел на Дженин. Между бровями девушки залегла глубокая складка, а лицо исказила гримаса боли от собственной беспомощности. Дориан продолжал: — Даже если вюрдмайстеры поддержат меня и нам будет сопутствовать удача, что скажет твой народ? Они посадили на престол Тэру Грэзин.
— Что?! Тэру?! — Дженин не верила своим ушам.
— Обрадуются ли твои соотечественники возвращению Дженин в сопровождении халидорской армии? А может быть, они скажут, что ты слишком молода и служишь марионеткой в моих руках, сама того не подозревая? И пожелает ли королева Грэзин добровольно отказаться от власти?
Дженин слушала его с несчастным видом.
— Я думала, после нашей победы все будет просто. Ведь мы победили?
Очень уместный вопрос. Пожалуй, сейчас именно он и является самым главным.
— Мы победили, — подтвердил Дориан после долгой паузы. — Но победа дорого обошлась. Я никогда не смогу вернуться на юг, где находятся все мои друзья, кроме тебя. Они расценят мое восхождение на престол как предательство. — Дориан подумал о Солоне. Удалось ли ему выбраться живым из Ревущих Ветров? При мысли о Солоне больно защемило сердце. — Если желаешь отстаивать свое право на сенарийский престол, я могу все устроить, но и тебе это обойдется недешево. А знаешь, какая будет цена? Всем станет ясно, что тебя посадил на трон король-бог. Ты действительно считаешь, что готова управлять страной без посторонней помощи? В шестнадцать лет трудно выбрать достойных советников. Знаешь ли ты, как разговаривать с канцлером казначейства, который проматывает государственные деньги, и как себя вести с генералами, видящими в тебе ребенка? Есть ли у тебя план в отношении Са'каге? Известно ли тебе, как закончились две войны с Кьюрой и какие твои обязательства перед соседями? А что ты станешь делать с Лэ'нотом, оккупировавшим западные территории? Если ты не в состоянии решить все эти вопросы, значит, нуждаешься в помощи. Если ты ее примешь, все это увидят, а если откажешься, то наделаешь непоправимых ошибок. Если доверишься недостойным людям, тебя предадут, а не доверишься достойным, не у кого будет искать защиты от врагов. В твоей стране вероломные убийства так же популярны, как кровавая резня на моей родине. Задумывалась ли ты, за кого выйдешь замуж и когда? Намерена ли ты отказаться от власти в пользу супруга, или вы будете править вместе? А может быть, хочешь остаться единовластной правительницей?
— На некоторые из твоих вопросов у меня есть ответ. Знаю я и нескольких верных людей, на которых можно положиться.
— Не сомневаюсь.
— Я не задумывалась над всеми проблемами, что ты перечислил. — Она говорила совсем тихо. — Нет, я не готова управлять страной.
— У тебя есть выбор, — произнес Дориан, чувствуя, как бьется сердце, готовое выпрыгнуть из груди.
Если бы призвать на помощь вир! В прежней жизни, до того как он стал избранником Господа Единого, Дориан обучился волшебному искусству соблазнять женщин. И теперь настал момент, когда можно им воспользоваться, совсем немножко, просто помочь Дженин преодолеть страх и разочарование и наконец увидеть в нем мужчину. Дориан не станет ее принуждать, ничего не заставит делать против воли.
В ту же минуту он погасил внезапно вспыхнувший порыв. Нет, такой способ не подходит. Если Дженин не выберет его по собственной воле, любое волшебство теряет всякий смысл.
— Останься, — снова обратился он к девушке. — Будь моей королевой. Я люблю тебя, Дженин, и явился в Халидор только ради тебя. Без тебя мне не нужен трон. Я люблю и буду любить тебя вечно. Ты родилась королевой и должна ею стать, а здесь для тебя так много дел. У моих предшественников не было королев. Они обзаводились дворцами, землями, гаремами, дорогими игрушками. Народ в Халидоре не хуже любого другого, но его поразила тяжкая болезнь. Однажды мне показалось, что можно убежать и выбросить все из головы. Теперь вижу, что это ошибка. Я обрел здесь дело всей жизни и хочу, чтобы вместо преклонения перед властью родилось уважение к человеческой жизни. Ты даже не представляешь, что сможешь совершить одним своим присутствием. Наш брак изменит отношение к супружеской жизни во всей стране. А это великое дело, которое принесет счастье всем женщинам, да и мужчинам тоже.