Выбрать главу

Когда ты перестаешь замечать время — тогда ты становишься по-настоящему раннаром. Я же… Я будто молодею из года в год. Словно старое дерево, расцветающее в последний раз, перед тем как рассыпаться в труху, — она рассмеялась.

— Знаешь, — вдруг вспомнила Абелин, — у меня была в жизни история. Вроде этой нашей нынешней. Иногда мне хочется быть опять человеком, хотя я уже и не помню, что это значит. Большая часть моей жизни прошла в другом облике. Но я всегда стремилась быть ближе к корням. Так безопаснее. На самом деле. Большинство раннаров предпочитают жить отшельниками, как Гриффин, например. Сколько я его знаю, он никогда по-настоящему не жил среди людей, хотя из нас многих он самый… человечный, наверное. Я, наоборот, люблю жить людской жизнью, пусть это и очень сложно. Сейчас легче. Но еще несколько веков назад было тяжело. Во все века все народы, даже раннары, живут в мире, где правят мужчины. Это причиняет немало хлопот. Но… моя последняя человеческая "жизнь" была очень милой.

Я выбрала город на побережье. Не такой, как этот. Шумный и солнечный. Жаркий. Страстный. Там было так просто затеряться среди жителей. Я хандрила в те годы и думала немного отвлечься, но слишком увлеклась…

Я сняла дом, приняла новый облик, приняла облик такой себя, как если бы мне было немного больше двадцати лет. В планы входило только немножко свободы и свежих мыслей. Но та жизнь увлекла меня… А потом я встретила Джастина… Я никогда не думала, что смогу так.

— Что? — удивилась Эль, заметив в глазах раннарки слезы.

— Я не думала, что через столько веков смогу влюбиться… — улыбнулась Абелин. — Так просто. Он был человек. Образованный и милый, умный и смешной. На момент нашей встречи ему исполнилось восемнадцать лет.

Эль немного опешила от слов старой раннарки, в ужасе представив их вместе: юного паренька и молодо выглядящую женщину, прожившую несколько десятков сотен лет.

— Я боялась саму себя, — призналась Абелин тихо. — Это было совершенно неправильно. Он был такой юный… Даже для той, за кого я себя выдавала. Самым ужасным было то, что он тоже полюбил меня. И это… было самым прекрасным. Нам было так сложно вместе.

Но, знаешь… раннары очень странные существа. Мы способны любить. Очень сильно. Но эта любовь поглощает нас без остатка. Я надеялась, что смогу справиться, отступить, уехать. Но не смогла. Это магнит. Очень сильный магнит в груди. Он не дает отойти от своей любви слишком далеко. Так было у меня к Джастину.

Мешало еще то, что он стремился быть со мной. Его ничто не останавливало. Тогда я рассказала ему правду о себе. Точнее, то, что могла ему рассказать. Свой истинный облик я все же скрыла, не хотела представать перед ним древней старухой. Та я, что любила его, была другой, он сделал меня другой, молодой и чувствительной.

Он принял правду без боязни. Без разочарования. Без страха. Он знал, но все равно хотел быть со мной. Ограничением стало лишь время, отведенное ему судьбой. Он все бросил ради меня. Переехал. Мы поселились в другом месте. Те долгие десятилетия моей жизни были самыми прекрасными за все века, — Абелин улыбнулась радостно.

Она протянула руку и сняла с комода небольшую плоскую шкатулку. Замочек негромко тренькнул, когда она приподняла крышку. На свет появились несколько пожелтевших снимков. На них была запечатлена пара: он и она. На всех снимках были они. Вместе, улыбающиеся.

Высокий молодой человек, со светлыми вьющимися волосами, небрежно держался за спинку стула, на котором сидела прекрасная темноволосая женщина. Вот они же, но теперь молодой человек превратился в статного мужчину. Женщина рядом с ним была такой же, как на первом снимке. А вот они же, только теперь в облике мужчины чувствовалось дыхание старости. Абелин рядом с ним тоже изменилась, став чуть более похожей на ту, которую я знала сейчас.

— Я ужасно боялась за него, — нарушила паузу раннарка. — Я боялась любой возможности его потерять. Все, что угодно, могло стать между нами: болезни, войны, смерть. Я, как могла, оберегала его от всего. Мне желалось сделать его таким же бессмертным как мы. Но способа сделать это не находилось. Даже Гриффин не смог мне помочь. А ведь на его помощь я очень надеялась. У него ведь удивительный талант.

— Какой? — переспросила девушка, она впервые услышала от раннарки подобное и не могла понять, что та под этим подразумевала.

— Он же творец, — очень серьезно сказала Абелин. — Это уникальный дар среди нашего племени. Гриффин способен создавать. Не только использовать то, что есть и улучшать. А придумывать. Это особенная способность. Никто больше не умеет такого. Он придумывает чары и плетения. И не только для себя.