Неизвестный быстро приближался, на ходу вскидывая оружие.
Клиент что-то прокричал и открыл огонь из револьвера. Замелькали огни, и аллею прорезали ужасные лающие звуки. Фигура с винтовкой отлетела назад, согнувшись пополам. Винтовка громыхнула, и наверху что-то вспыхнуло; преследователь проломил перила деревянного помоста, и пылающее тело упало на камни аллеи.
Она взглянула вверх. На куске арматуры над помостом висела небольшая сеть. Сеть качалась на ветру, шипела, свистела и сияла странным зеленым светом.
Голубоглазый человек проследил за ее взглядом.
— Клянусь кровью Пророка, это же сеть-глушилка, — прошептал он.
Женщина проковыляла к сломанным перилам. Посмотрев вниз, она увидела среди картонных коробок и прочего хлама разорванное пополам горящее тело преследователя. От запаха горелой плоти ее чуть не стошнило. Мужчина схватил ее за руку.
— Пошли!
Они побежали.
— Боже милостивый, мне даже понравилось, — сказал он, ступив через черный ход в тишину многоквартирного дома.
Он достал ключ и остановился, глядя на нее и тяжело дыша — Надеюсь, ты не совсем скисла?
— Не спорь с человеком, у которого есть револьвер. — Она пыталась выйти из-под яркого света лампы возле прачечной. Мужчина сорвал с себя короткую накидку и улыбнулся.
— Поехали на служебном лифте.
В лифте она, не поднимая вуали и отвернувшись в угол маленькому зеркалу, занялась макияжем. Мельком увидев в зеркале отражение мужчины, она решила, что он удивлен.
Его квартира оказалась неожиданно шикарной: дорогие, матово светящиеся настенные панели, антикварные редкости, всевозможные предметы роскоши. Ковер в гостиной был стилизован под раннюю электронную эру, толстый ворс тоже светился. Хозяин квартиры зажег сигару и расположился на широкой кушетке.
— Раздевайся, — приказал он.
Она стояла прямо перед ним. По-прежнему не расставаясь своей сумочкой, она медленно отцепила вуаль, и та упала на пол. Радиационный ожог неприятного синевато-багрового оттенка проглядывал из-под макияжа. Мужчина на кушетке тяжело задышал, затянулся и сложил руки на груди, не вынимая изо рта сигары. Она сняла шапочку. Ее собранные на макушке волосы распались по плечам. Мужчина был изумлен.
— Когда же ты… — начал он.
Она предостерегающе вскинула руку, затем подцепила пальцами краешек ожога и медленно, с чавкающим звуком содрала его со щеки.
От удивления сигара выпала у мужчины изо рта.
Женщина отшвырнула сумочку. Теперь она держала в руке маленький короткоствольный пистолет. Гнилые зубы вместе с плевком полетели на пушистый ковер.
— Привет, Синудж, — сказала женщина.
— Ше! … — У него перехватило дыхание.
Пистолет тихо зажужжал. Глаза мужчины закрылись, и он, обмякнув, соскользнул с кушетки на пол.
Женщина принюхалась: пахло дымом. Шагнув к лежащему, она поспешно убрала сигару с прожженной рубашки.
Он очнулся под стук дождевых капель. Словно мешок с песком, он валялся на заднем сиденье в просторной кабине вездехода. За окном было темно. Шеррис сидела напротив. В тело вонзались тысячи иголок, голова раскалывалась, язык не слушался. Он неуверенно огляделся.
Справа через покрытое дождевыми потеками стекло он увидел гигантский карьер, освещенный цепочками огоньков. Шахта уже сгрызла половину необъятного конического холма и принималась за другую. Ему удалось разглядеть пестрое сборище грузовиков, драглайнов и ряды людей с лопатами; в свете прожекторов они копошились на крутом сером склоне. Он с трудом сфокусировал взгляд.
— Синудж, — позвала Шеррис.
Он поглядел на нее и решился заговорить.
— Что? — спросил он, напрягая лицевые мускулы. Шеррис нахмурилась.
— Ты в порядке?
— Сначала ты поджариваешь меня нейростаннером, который не ремонтировался со времен Космического Туннеля, а потом осведомляешься о моем здоровье. — Он попытался рассмеяться, но только закашлялся.
Шеррис нацедила из фляги коричневое ароматное варево. Синудж взял чашку и понюхал; пригубив и почмокав, он оттолкнул чашку. Его чуть не вырвало, но он удержался и сразу же почувствовал, что начал согреваться.
— Однажды ты сказал, — произнесла Шеррис, — что предпочел бы именно такой способ, чтобы отключиться.
— Я помню, — ответил он. — Это было утром после того, как Миц едва не протаранил того «процентника». Мы сидели в таверне в Малишу, и ты все скулила после похмелья. Ты тогда носила короткое зеленое платье с глубоким вырезом, а на левой груди у тебя были оставленные Мицем любовные отметины. Они смахивали на чьи-то следы. Но я никак не ожидал, что ты воспримешь мое невинное замечание как руководство к действию!