Я кивнула. После разговора с другом детства я будто ощутила, как трескается и тает лед, сковавший все у меня внутри. Я снова почувствовала себя живой. Было больно, было горько, но я вновь могла дышать и не существовать, а жить. В этой новой жизни у меня пока не было цели, но зато имелась поддержка и опора — крепкое плечо друга.
При первом же визите в королевский дворец я поняла, что на поддержку Карла рассчитывать не стоит. Он, разумеется, выразил мне соболезнования и велел обращаться к нему за помощью, если мне вдруг что-либо потребуется, но я не обольщалась. Все время аудиенции меня не покидало ощущение, что король никак не может дождаться, пока докучливая гостья наконец покинет его. Ни малейших признаков интереса не промелькнуло в темных глазах. Один раз Карл, будто забывшись, принялся накручивать на палец каштановую прядь, но быстро спохватился.
— Здесь всегда будут рады дочери Себастьяна дель Лерой, — сказал он мне на прощание. — Пусть ваш отец и редко наведывался в Артинею, предпочитая родовой замок, а вашего брата я и вовсе видел лишь дважды, но мужчины вашего рода навсегда останутся в моей памяти образцом мужества и добродетели. Смею надеяться, что ваш будущий супруг не посрамит честь семьи, наследником коей ему предстоит стать.
— Я тоже на это надеюсь, ваше величество. Но пока еще рано говорить о браке. Я намерена соблюдать траур.
Взгляд Карла равнодушно скользнул по моей фигуре.
— Весьма похвально, — одобрил он. — Знаю, что нынче далеко не все молодые люди стремятся соблюдать старые обычаи. Я ни в коем разе никого не осуждаю, но ваше решение всецело поддерживаю.
— И мой жених полностью согласен со мной, ваше величество, — ввернула я, сочтя случай удобным для того, чтобы упомянуть о фиктивной помолвке с Мартином.
Но мой якобы жених заинтересовал короля еще меньше, чем мои злоключение. С трудом выдержав положенное по дворцовому протоколу время, Карл распрощался со мной. И мне почудилось, что на лице его промелькнула улыбка.
ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
— Северина, дорогая, я так рада, что вы пришли! — Матильда Дорен, пышная громогласная брюнетка лет пятидесяти, заговорщицки подмигнула мне. — Признаться, обычно на чаепитиях у ее высочества смертная скука! Хоть вы меня развлечете.
И дама улыбнулась мне столь обаятельно, что я даже не смогла обидеться на ее слова.
— Боюсь, я не подхожу на роль придворного шута, — все-таки я ответила колкостью, пусть даже и испытывала к Матильде необъяснимую симпатию.
Госпожа Дорен была особой эксцентричной. Одевалась она в платья ярких тонов, на шее неизменно носила лорнет на золотой цепочке и имела раздражавшую собеседников привычку во время разговора то и дело подносить его к глазам и внимательно разглядывать окружающих. Матильда была резка и остра на язык ("Я говорю лишь то, что думаю, лицемерить не в моих привычках!"), и многие из ее высказываний переходили из уст в уста. К робким девицам она относилась со снисходительным презрением, зато к тем, кто давал ей отпор, питала самые теплые чувства. Сейчас она расхохоталась и склонилась ко мне.
— Сегодня вам лучше держаться меня, дорогая. Пожаловала старая ведьма Изабелла — сами знаете, она мечтает женить поскорее своего сына. Или вы готовы битый час выслушивать, как она восхваляет своего драгоценного Фернана?
Госпожа Изабелла была ровесницей Матильды и вместе с тем — полной ее противоположностью. Хрупкая невысокая блондинка говорила тихим нежным голосом, смеялась чарующим хрустальным смехом и уверенной рукой управляла доставшимся от покойного супруга состоянием. Главной любовью Изабеллы был ее сын Фернан, флегматичный одутловатый молодой человек, которого матушка надумала выгодно женить. Поскольку я в ее глазах являлась одной из кандидаток в невестки, то мне уже неоднократно пришлось выслушать подробнейшие рассказы о многочисленных добродетелях ее ненаглядного сыночка. Разумеется, от Изабеллы я предпочитала держаться подальше.