— Я как раз отлично всё понимаю, господин Агосто, — ледяным тоном произнёс он. — Ровно так же, как осознаю, что наш безымянный убийца как раз и рассчитывал на небрежность законников. Более того, я уверен, что вы даже не удосужились осмотреть место преступления как следует. Потому что ведьма. Ведь не станут же обносить лентами и расследовать причины гибели, как вы соизволили выразиться, собаки. Подохла, и ну и шут с ней. А тем временем он готовит новое нападение. И кто будет в этот раз жертвой, никто не знает.
По лицу старшего сыщика пробежала тень неудовольствия. Ещё бы! Какой-то ведьмолов думал, что имеет право отчитывать его как мальчишку. В тот момент восхищение прославленным Охотником из Вальданы померкло, уступая место бессильному гневу. На мгновение Агосто даже представить Наагшура в допросной. Но взгляд, упавший на золотые кольца в ухе, отрезвил сыщика. Скорее он, Кара, будет болтаться на дыбе в пыточной, чем ведьмолов, который сейчас смотрел на него с холодным презрением. Ни дать ни взять — змея, готовящаяся к атаке.
— Тело никто не стал описывать, поскольку погибшая относилась к ведьморожденным, — наконец произнёс Кара Агосто. — А ввиду закона о ведьмовстве тело просто кремировали. Это всё, что я могу вам сказать.
Система правосудия никогда не была идеальной. Но то, что из неё выбросили тех, кто был рождён со способностями, делала её ещё более слабой. Риваан покачал головой. Пройдёт ещё не один десяток лет, прежде чем до людей дойдёт, что нельзя вычеркнуть из общественной жизни целый пласт населения. Это может привести к трагедии.
— В дальнейшем описывайте всех, вне зависимости от происхождения, — ведьмолов захлопнул папку с последней жертвой. — Наш убийца уже убивал ранее, однако никто не обратил на это внимания. Скорее всего, его первые жертвы тоже были из ведьморожденных.
— Почему вы считатет, что будут ещё?
— Потому что он решил выйти из тени, — мрачно проговорил Риваан. — Он прекрасно понимает, что на убийства ведьм никто не обратит внимание. А вот смерть людей — это прекрасный способ заявить о себе.
На пустынной набережной Риваан гадал с чего начать. Халатность законников выводила из себя. Бессильная злость отвлекала от дела, мешала сосредоточиться на главном. Ведьмолов осмотрелся по сторонам. Даже если здесь оставались следы преступника, то вряд ли теперь можно обнаружить. За день их затоптали прохожие — любителями подышать воздухом возле воды. Или местные уборщики, приводящие в порядок улицы и набережную реки. Или бездомные, которые порой ютятся под нависшими мостами подобно сельским троллям.
Бродяг не было видно. Обычно они сбиваются вместе, словно стаи бездомных собак, жгут старые газеты в жестяных баках, спасаясь от ночной прохлады и животных. Их пьяное горлопанство слышно за много метров. Но сегодня царило необычное безмолвие. Найденный труп ведьмы способен отпугнуть кого угодно. Тем более, уличных пьянчуг, которые всегда по необъяснимой причине были на редкость суеверны. — Найдёшь подсказку на береге речном… — еле слышно процитировал ведьмолов. — Найдёшь подсказку на береге речном…
Риваан прошёл от библиотеки до моста, внимательно глядя себе под ноги и внезапно остановился. Разноцветные глаза затянула янтарная пелена, а сквозь светлую кожу пробился узор золотой змеиной чешуи. Привычный мир с его черно-серой рекой и жёлтым светом исчез, превратившись в дагеротипический негатив. На чёрном фоне выделялись холодные очертания домов, чуть синеватым подсвечивался металл моста.
Раздвоенный язык лизнул воздух, будто пробуя его на вкус, и ведьмолов прикрыл глаза, растворяясь в ощущениях.
Мозг инстинктивно отбрасывал в сторону всё то, что считал ненужным: похолодевшие отпечатки ауры законников, работавших на набережной в этот день, магические следы ведьморожденных, тщательно прячущихся среди обычных людей, животных просто пробегавших мимо.
— Где же ты? — прошептал ведьмолов. — Покажись.
Тепловые силуэты менялись перед его внутренним взором, один за другим, подобно серебристому хороводу. Однако среди них не находилось того, что Риваан искал.
— Дай мне хоть намёк. С чего начать…
— Если не знаешь с чего начать, начни сначала.
От неожиданности ведьмолов вздрогнул и резко повернулся. Тьма рядом с ним сгустилась, приобретая знакомые черты. В груди разлилось тепло, — то, которое, как ему казалось, он потерял за бессчётное количество лет жизни среди людей.
На губах Риваана заиграла радостная улыбка.
— Отец будет в бешенстве, если узнает, что ты приходила сюда.
Жёлтый свет упал на обожжённое лицо, превратив его в уродливую маску. Женщина улыбнулась в ответ той светлой улыбкой, которая способна разогнать тучи в самый пасмурный день и вселить надежду. Синие глаза светились тёплым неземным огнём.
— У твоего отца есть проблемы посерьёзнее. Но ты прав. Он будет в бешенстве.
— Я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности из-за меня.
— О-о-о! Он знал на ком женится. И переставать быть собой только по его желанию я не собираюсь… К тому же, — помолчав, добавила собеседница, — сдаётся мне, ему нравится, когда я довожу его до белого каления… Особенно то, что бывает после…
К лицу прилила кровь, и Риваан внезапно почувствовал себя школьником, пойманным на краже помидоров с соседского огорода.
— Не хочу об этом знать.
Она тихо рассмеялась. От её мелодичного смеха на душе сделалось легко и свободно. Риваан будто сбросил с себя неподъёмный груз. Не было всех этих долгих лет изгнания, он снова дома. Там, где всегда царит тепло и уют, и нет ни серости столичных улиц, ни людской продажности. Там, где его любят и ждут.
— Ты можешь мне помочь? — проговорил ведьмолов, и сам удивился тому, как тоскливо и надтреснувши звучит голос.
Она печально покачала головой.
— Мы не вмешиваемся в дела людей. Смертные выбрали путь. Наши заветы, увы, остались лишь на страницах книг, да в напыщенной речи ораторов. Что бы мы ни говорили, люди все извратят. Такова их природа.
— И тем не менее ты пришла, — досада и почти детская обида язвили сердце. Близость теплоты помахала перед ним хвостом, подразнила и исчезла. — Зачем?
Женщина ласково коснулась рыжей головы. Риваан закрыл глаза, наслаждаясь коротким моментом счастья. Совсем как тогда, в далёком детстве.
— Ты просил знак. Намёк, чтобы понять откуда начать. Я ответила: начни с начала. А ещё я безумно соскучилась по тебе. Знаю, что у тебя на сердце и хочу поддержать. Не стоит считать всех врагами. Не давай сердцу очерстветь.
— Мне сегодня нечто похожее говорил Тихон… — прошелестел ведьмолов.
— Старый проныра ещё жив?
— Он живее всех живых… Мне кажется, что я не справлюсь, — неожиданно признался он.
Лёгкие пальцы нежно погладили щеку. Словно ветерок коснулся шрамов, стараясь не причинить боли. Риваан открыл глаза, перехватил прохладную руку и прижал ладонь к губам. От неё пахло едва уловимыми нотками горных трав, лимонника и душистой корицей.
— Ты справишься. Знаешь, тебя всегда отличали сила и отвага, — синие глаза мерцали мягким светом. — Представь, что это просто очередная задачка, которую необходимо решить.
— Сколько ещё должно погибнуть людей, чтобы я наконец смог заслужить прощение? Знаешь, годы среди людей очень сильно меняют. Не в лучшую сторону.
— Но не тебя. Ты останешься в моём сердце тем отчаянно смелым мальчишкой, что на базаре пытался защитить меня от Змея. И кем бы ты ни был, ты всегда будешь моим сыном, — тёплые ладони обняли его лицо, и губы едва ощутимо коснулись лба. — Я люблю тебя, Птаха…
— И я тебя, матушка, — чуть слышно ответил ведьмолов, глядя с тоской на растворяющийся силуэт той, которую считал матерью — Мары, прозванной в народе Справедливицей.
Глава 4. Ночной гость
Деревья объял золотистый туман. Он свисал лоскутами с ветвей, отчего казалось, что некто невидимый навязал на них ленточки на удачу. Некогда пышущий буйной зеленью лес порыжел и стал лохматым, вздыбленным, как мех лисицы. Под ногами бесшумно разлетались огненные листья, и также молчаливо пробегал бойкий ручеёк.