После того как орудия были смазаны, Тудор разрешил расчету отдыхать, а сам, немного волнуясь, начал писать письмо Иляне. Он говорил с Иляной, держа бумагу на коленях и забыв на секунду о противнике, о войне, обо всем на свете…
Ставараке вытащил из кармана колокольчик и с гордостью показал его Безне.
— Где ты взял это?
— Память о Жидвей.
— Велика важность, колокольчик. Ты лучше посмотри, братец, какое ожерелье я стащил у одного мироеда в Грэешгях. Чистое золото. Подарок для Агриппины. Ей золото очень идет…
Заметив в руках Луки сверкающее на солнце ожерелье, Арсу подошел к солдатам.
— Лука, что это у тебя?
Солдат нехотя разжал руку. Взбешенный Арсу собрал батарею. Рассказав перед строем о поступке Луки, он предупредил солдат, что каждого, кто позволит себе повторить что-либо подобное, он, Арсу, пристрелит на месте, как собаку.
— Мы же освободители, а не мародеры. А ты… Ты, видно, Лука, забыл, что находишься в армии, а не в цыганском таборе? Вот что Илиуц, садись в машину и вместе с Лукой поезжай в Грэешти. Там вызови в примарию[27] пострадавшего и при свидетелях передай ему ожерелье. Не забудь взять расписку с подписью и печатью.
— Я не могу, господин младший лейтенант, мне совестно.
— Выполняйте приказание, сержант. А ожерелье пусть передаст Лука.
Лука опустил голову.
Затем младший лейтенант проверил ранцы солдат. Правда, он нашел только мелочь, но его возмущала сама позорная привычка к воровству. «Эх, да разве только они виноваты в этом? — размышлял Арсу. — Что они знают о морали, о том, что хорошо и что плохо? Кто их учил этому? Они ведь даже расписаться не умеют! Нет! Нужно менять все в основе. И в армии тоже нужно многое изменить! Что видит призванный в армию рекрут? Воровство, взяточничество, махинации на призывном пункте, подношения офицеру, дающему солдату увольнительную. Нет, нужно менять все, решительно все!»
Неожиданно раздался гул, напоминающий жужжание осы. На горизонте, со стороны Тыргу-Муреша, показалось несколько самолетов, летящих клином, как стая журавлей.
Арсу с досады сплюнул: и зачем он только отослал дальномерщика?
— Разрешите мне перейти к дальномеру, господин младший лейтенант, — сразу понял Арсу Наста, — я учился вместе с Илиуцем, справлюсь. Это «юнкерсы». Пока они долетят до нас, мы успеем произвести расчеты.
— А как твое орудие?
— Все будет в порядке. В моем расчете каждый знает свое дело не хуже меня, особенно наводчик Ставараке. Я его ни на кого не променяю.
— Ладно, старший сержант, переходи к дальномеру.
Увидев самолеты, беженцы бросились врассыпную. Они на своем горьком опыте знали, к чему ведет скопление людей и повозок на прифронтовых дорогах.
Сирены заводов, расположенных на окраине, резко, протяжно завыли. Из города по шоссе мчалось несколько машин, со станции отошел поезд с рабочими, на берег реки Тырнава и к глубоким карьерам красного песка бежали люди.
Так и не успев закончить письма, Тудор вместе с орудийным расчетом ждал приближения бомбардировщиков.
— Четыре тысячи, три тысячи, две тысячи, — считал Наста, впившись в дальномер.
Но самолеты изменили курс и направились к скоплению повозок. Сделав широкий разворот, они с пронзительным ревом обрушились на растянувшийся обоз, обстреливая его из пулеметов и пушек.
Несколько лошадей сорвались с места и бешеным галопом помчались далеко в поле. С повозок прыгали люди, падали сундуки, узлы.
Белый жеребец, раненный в горло, встал на дыбы. Из его холки била кровь. Он упал на спину, задергал ногами и, обессилев, безжизненно застыл.
Какой-то мужчина в сапогах и белой рубашке, подпоясанной красным кушаком, нес на руках женщину; из ее рта сочилась черная клейкая струйка крови.
Поле, вспаханное бомбами и засеянное тысячами пуль, представляло собой жуткую картину кровавого побоища.
Батарея молчала. Только когда один из самолетов вошел в пике и снизился так, что можно было различить черный крест на его крыльях, Арсу подал команду открыть огонь. Со снарядами зенитных орудий скрестились пулеметные очереди с самолета. «Юнкере» продолжал пикировать с тем же оглушительным воем и пронзительным свистом, ведя огонь из всех пулеметов и приближаясь с головокружительной быстротой. Из-под желтоватого фюзеляжа оторвалась черная точка; Арсу видел, как она быстро приближается. В ту же секунду он заметил, что в фашистский самолет попало сразу три снаряда.
— Братцы, «юнкере» упал… Так и не вышел из пике, — крикнул Наста дрожащим от радости голосом.