Лешие, связанные узами родства, чувствуют друг с друга на огромных расстояниях. Но все произошло так быстро, что никто не успел остановить ее. Она не обязана была этого делать. Но все дети плачут одинаково. Ребенок держался на льдине из последних сил. Ледоход пронес его по течению несколько километров. Ни один взрослый не продержался бы так долго. Но детей хранят самые сильные духи. Видно, они и позвали мать. У нее с раннего детства был талант различать голоса духов, которые далеко не всякий леший слышит. Она угадывала многое из того, что будет, и понимала тайный смысл того, что уже случилось. Впрочем, на этот раз времени на раздумья у нее не было. Она доплыла до ребенка и сумела вынести его на твердую кромку льда. Но сама на берег уже не вышла. С кого было спросить за кровь?
Отец отвел ребенка почти к самому городу. Люди, конечно, назвали бы его спасение чудом. Никто и не догадывался, что за чудо расплатились жизнью. А сам спасенный был слишком мал, чтобы понять, запомнить и рассказать. Да оно и к лучшему. Человеческое должно было уйти к человеку, лесное – остаться в лесу.
Когда Ярый – оправдывая свое имя – горячился и требовал оставить ребенка прямо на берегу, чтобы лес сам решил его судьбу, отец только качал головой. Он верил: мать, как и всякий честно погибший леший, заслужила того, чтобы обернуться белым зверем, тем, что уже никогда не сбросит шкуру. Этот зверь всегда будет оберегать свой род, будет незримо идти рядом, не оставляя следов, подсказывая тем, кто ему дорог, на правильном ли они пути. И не к чему ему пятна крови на белой шерсти.
То, что Ярый называл слабостью, отец назвал мудростью. Но эта мудрость давалась молодому лешему нелегко. Как и сейчас, когда за много километров он чувствовал запах невинной крови. Красными лентами он тянулся к нему от самой охотничьей избы, сплетался ветром в одну крепкую обличающую нить.
Ярый рыкнул, не сдержавшись, чем напугал волчат и заставил вскочить снова волчицу, и рванулся обратно в сторону охотничьей избы. Красные ленты запаха полосовали его по носу, еще больше разжигая в нем ярость. В считанные минуты он уже был возле места недавнего убийства. Мальчишки, выпачканные в крови и кишках, все еще возились со зверем. Они были так увлечены, что не видели ничего кругом. Только убийца медвежонка временами внимательно вглядывался в лес, вытягивая шею. Но волнения в нем не было.
-Слушайте, я пойду Сашу поищу! Что-то долго она.
Парень поднялся и пошел в лес. На поясе у него болтался нож. Тот самый, которым он только что разделывал медвежонка. Ярый следил за ним, чувствуя, как закипает кровь. Шерсть на загривке встала дыбом. Мышцы заломило, леший едва сдержал рык. Он снова был в шкуре медведя. И жадно втягивал воздух, следуя за убийцей всего в нескольких метрах. Он видел синюю венку у него на шее, в том самом месте, куда лучше всего ударить. Венка пульсировала мягко и беззащитно, и запах от нее шел хороший – здоровой крови молодого животного. Один удар – и все будет кончено.
Леший чувствовал, как напряглись мышцы, готовые к нападению. До человека оставалась пара шагов, но он по-прежнему ничего не слышал. У ручья остановился, чтобы вымыть руки – красные ниточки потянулись в воде и растаяли. Потом встал и огляделся. Почесал шею в том самом удобном для удара месте, отмахнулся от комаров.
-Ну, Сашка, блин! Получишь потом у меня! Истеричка хренова…
Он стряхнул влагу с рук и стал возвращаться к дому. Так и не почувствовав опасности. Ярый сжал до скрипа зубы и остановился. Парень медленно удалялся, пока не скрылся совсем. Леший тяжело выдохнул.
-А что если это он? – спрашивал отец. – Тот самый ребенок? И ты его убьешь? После того, как твоя мать пожертвовала собой, чтобы его спасти?!
-Я узнаю его запах!
-Не узнаешь! В нем почти не было жизни. Не различишь даже парень или девка… Да и время прошло. Не узнаешь.
-Так что же теперь прощать всех?! За все?!
-Нет… Убивать не всех. И не за все… Спроси себя: кто виноват в смерти? Тот, кто убил, или тот, кто позволил?
А еще лучше, спроси себя, леший, зачем ты выжидаешь, прежде, чем прогнать кого бы то ни было из своего леса, и слушаешь по ночам разговоры у костра?
Ярый сбросил оцепенение и рванул прочь от тропы, по которой только что прошел человек. Всего в нескольких десятках метров от нее, свернувшись клубочком, прямо на земле спала девушка. Та, что пришла с охотниками. Ярый даже не глянул толком в ее сторону. Он спешил уйти с ветреной стороны, чтобы запах свежей крови перестал мучительно преследовать его. А для этого нужен был крепкий ливень. Измученная июльским зноем земля давно просила его. Короткий вчерашний дождь уже не мог утолить ее жажды. Пришло время, как следует, ее напоить.