Но связь все равно уже была достаточно крепка. Даже обряд изгнания не разорвал эту магическую нить. Ведь на этот раз русалка колдовала в полном одиночестве, без лишних глаз, медленно, со знанием дела, да и отравлен он был совсем недавно. Яд еще был в его крови. Еще долго должен быть в его крови…
Но что-то пошло не так!
Как Злата, задыхаясь от восторга, заставляла его убивать ту, что он любил когда-то! Смотрела его глазами в ее – растерянные и испуганные. Как жаждала услышать жуткий хруст сломанной шеи! С каким наслаждением собиралась заставить его снасильничать! О, как это было бы сладко! И особенно сладостно было бы потом ощутить жаркое разрушительное отчаянье лешего, который пропустил, не заметил, позволил этому свершиться…
Но нить оборвалась в одно мгновенье, сознание привороженного ушло из рук Златы, как песок, сквозь пальцы, и она никак не могла понять, почему.
Изгнание, конечно, подкосило ее. Но злость на хранителя леса была столь велика, что только придавала сил. Не могла сломить Злату вонючая болотная жижа, обнимающая теперь ее тело, и боль в ногах, непривычных к ходьбе, и унылая зеленоватая топь, пускающая едкие пузыри гниения на поверхность. Этого должно было хватить для отмщения. Нет, связь разрушилась не поэтому. Кто-то вмешался. Но кто? Ведь мальчик всего на несколько секунд потерял сознание! Не могла же девчонка заново влюбить его в себя?! Или могла?
-Здравствуй, кикимора!
Злата вздрогнула и похолодела. Раньше она ни за что не пропустила бы его появление! Услышала бы за много километров его шаги, в чьем бы обличье он ни был, почувствовала бы биение его сердца, с каждой секундой звучавшее все громче! А теперь он подошел так близко, что можно дотянуться рукой, и даже тогда она не обнаружила его присутствие! Это значило только одно: от Златы уходило ее чутье.
-Здравствуй, леший! – прошипела она, пытаясь натянуть на себя маску холодного равнодушия.
-Выбрала ли ты себе имя? Как мне теперь называть тебя?
-Называй меня своей зазнобой, леший. Единственной! Любимой меня называй. Ты же спасаясь от своей великой любви ко мне, изгнал меня на болота! Ведь так?!
-Выбор был невелик. Либо изгнание, либо смерть. Ты просила о пощаде, и я пощадил.
-Я не просила! – крикнула Злата так, что трясина содрогнулась, а с болезненно-чахлых деревьев, цеплявшихся за жизнь неподалеку, сорвались и улетели птицы.
-Знаешь, что просила, - Ярый сел на ближайшую кочку, глядя на Злату, которая наполовину спряталась в склизкой воде, оставив открытыми лишь татуированные плечи и грудь, с сожалением.
-Наслаждаешься моей красотой? – не унималась изгнанница. – Посмотри! Видишь, какие у меня волшебные волосы… - Злата провела по своим обкромсанным локонам грязными пальцами и размазала мерзкую жижу по и без того липкой голове. – Посмотри, какие удивительные рисунки на коже… Ничего, что они значат для русалки позорное клеймо – не думай об этом! А это – видишь? – мой новый шрам. Это ты мне его оставил. Смотри, как он удачно перечеркивает тот, прошлый, от рыбацкого ножа! В этом есть большой смысл: сначала спас, а потом уничтожил… Сделал кикиморой… В новом обличье я нравлюсь тебе, леший? Как раньше, или больше? Так больше нравлюсь, да? Верно… Так стоит ли противиться соблазну? Что скажешь? Падешь еще больше? Предашься любви на вонючем болоте не с русалкой, не с человеком, с кикиморой! С кикиморой, леший!!! Что? Брезгуешь? А напрасно! Не обрядовый ли шрам на твоей ладони, а? Думаешь, тобой теперь не побрезгуют? Вечное одиночество – вот, что тебя ждет, леший! Так что соглашайся и не думай! Давай, пока мое тело совсем не провоняло мерзкой гниющей жижей, пока моя кожа не почернела и не покрылась бородавками и язвами, пока я еще похожа на ту русалку, с которой ты так охотно прятался в озере во время дождей и гроз!
Леший спокойно ждал, пока Злата выговорится, и лишь, когда она выдохлась, выплюнула в него всю накопившуюся злобу, заговорил сам.
-Я знаю, что ты сделала с тем охотником. Я заметил это не сразу. Не потому, что ты хорошо скрыла свою работу. Просто я был невнимателен. Но я тоже могу внушать людям то, чего нет. Он больше никогда не придет к тебе. Никогда. Как бы ты ни звала его, что бы ни сулила. Ты не сможешь больше его обмануть. Он просто не найдет тебя. Я не позволю. Я сделал заговор на это болото. Сюда вообще больше никто никогда не придет. Ни человек, ни зверь. Ты никого больше не околдуешь, не заманишь в трясину и не утопишь. И ты отсюда не выйдешь. Ты здесь навечно, кикимора. А охотник спокойно будет жить дальше. Его сердце очистится от твоего яда, и он забудет о тебе. Он был последним, кого ты околдовала. А я буду последним, с кем ты говорила. Прощай.