-Это другое!
-Это. То же самое, – раздельно сказала Жанна. – Когда жизнь ставит перед нами вопросы, у всех у нас всегда одинаково сложный выбор. Развестись или сохранить семью, оставить ребенка или нет, уволиться или терпеть, сойтись с кем-то или сбежать – без разницы! Просто у каждого свой болевой порог. Для меня Вадим – это слишком! И я, кстати, приглашая тебя к себе, не просила учить меня жизни. Ты бы в своей сначала разобралась! Что тебе мешает отыскать своего Ярослава? Ты могла бы с ним договориться! Придумали бы какой-нибудь компромисс. Жить в пригороде, например, если он так против переезда из леса! Каким бы он ни был чудиком – он всего лишь человек!
-Он не человек! Он леший, ясно?! – металлическим голосом произнесла Саша. – Так что, боюсь, мы все-таки не можем сравнивать. Думаю, твоя ситуация немного проще. Просто двое людей, которые принадлежат к одному и тому же миру, любят друг друга. И одна перепуганная девочка не хочет признаться себе, что счастлива! Но ты права, куда уж мне тебя учить! Как вообще может учить человек, который за всю жизнь не принял ни одного толкового решения, верно?! Ты же так о моей жизни думаешь?!
Саша вылетела из палаты, хлопнув дверью. Сердце ее шумно колотилось где-то в висках. Хотелось вернуться домой, немедленно собрать вещи и съехать из Жанкиной квартиры. Неизвестно даже почему больше: то ли из-за того счастливого смеха на кухне, слушая который так явственно понимаешь, что ты третий лишний, то ли от того, что его больше не будет.
IV. Глава 4 Точка отсчета
Глава 4
Точка отсчета
Мысли проснулись раньше или не спали вовсе. Иначе невозможно проснуться – уже несчастной. Будильник слабо пищал в темноте. Понедельник. Снова колесо недели медленно начинало свой оборот.
Саша села на кровати и просидела несколько минут без движения, игнорируя проснувшийся будильник. Потом снова легла и закрыла глаза. Под одеялом было еще тепло.
Вот уже неделю она жила у родителей, собрав в порыве какой-то нестерпимой ярости свои вещи и выехав из квартиры Жанны. Та даже не успела вернуться домой из больницы. Впрочем, наблюдать за тем, как подруга смывает свою жизнь в унитаз, Саше все равно не хотелось.
Будильник зазвонил снова. Вот бы просто умереть. И не думать… Не думать…
За стенкой включили музыку соседи. Белки медленно и неохотно, но все же забирались в свои колеса. Саша встала и зажгла свет.
Не нужно было вчера до поздней ночи щелкать каналами. Саша теперь плохо засыпала и привыкла перед сном добивать свое сознание всякой телевизионной чепухой. Опять были какие-то дурацкие реалити-шоу. Опять всеведущие ведущие изображали из себя богов, раздергивая по клочкам чужие личные жизни… Не нужно было пить на ночь эту ядовитую пилюлю. Сегодня было бы легче. Наверно, было бы легче.
-Саша, завтрак остывает уже!
-Да, мам, я сейчас…
Утро еще можно пережить, хуже будет вечером, когда снова, как и всю последнюю неделю будет разбираться неказистая Сашина жизнь. Скрупулёзно, со знанием дела. И это невозможно было выносить. О чем она только думала, когда перебралась к родителям?! О ребенке Саша, конечно, умолчала. Иначе к разговорам о том, как она бездарно потратила на Макса всю молодость прибавятся причитания о безотцовщине и реквием по какому бы то ни было замужеству. Мама все время ждала от Саши каких-то четких жизненных результатов. А результаты пока были неутешительными. Но все равно надо было что-то решать… А Саша все это время слышала в своей голове как будто чьи-то чужие мысли: мамы, отца, Жанны, даже Марины… и только собственный голос был тише всего. Как будто ждал какого-то ответа или знака. Но его не было.
Саша прошла в ванную.
Из зеркала над раковиной смотрел кто-то очень усталый и очень несчастный. Взгляд у этого кого-то был мертвый. Интересно, что сейчас сказал бы Ярый о том сиянии, что исходит от всякого живого существа? Сохранилось ли оно у нее? Впрочем, не нужно было обладать ясным взглядом лешего, чтобы понять, что его больше нет…
Сначала Саша не прятала шрам над губой. Как-то рука не поднималась его прятать. Но однажды утром она задумалась и сама не заметила, как скрыла его под тональным кремом. Тогда, взглянув на себя в зеркало, она почувствовала, как оборвалось что-то внутри. Как будто теперь свою память о том, что случилось в лесу, она скрыла не только от мира, но и от себя самой. И продолжала ее скрывать. Маленького шрама и теперь не было видно.