Они веселятся, подпрыгивают, хватают друг друга. У них чистые наслаждения. Я смотрю на их приготовления и думаю: как сохранить такое веселье под тяжестью моргеджей, забот, завистей? Как исхитриться, чтоб пронести жизнерадостность юности? Они даже пугают друг друга с удовольствием. За каждым углом, в каждом доме они ожидают встретить что‑то интересное, неожиданное. Мои ожидания — совсем другие. К мимолётной встрече в дверях я потеряла интерес и не жду неожиданностей и внезапностей. Сколько нужно обойти домов, чтобы найти дом?!
А тут… Пришли гости.
— Возьмите Дашу с собой! — просит Дашина мама, — в таком окружении она будет в полной безопастности. По телевизору предупреждали, чтоб дети не ходили по домам: конфеты могут быть отравлены, в сладостях могут быть иголки, может быть, даже кто‑то захочет украсть детей, могут и заманить конфеткой, и возможны всяческие недоразумения. Про собак ничего не упоминали, хотя я боюсь и собак тоже.
— Глядя на ходячих чертей, «врождённая злобность человеческой природы» у некоторых людей может вырваться наружу, — замечает Лёня. — А собаки? Они как есть — их априорная модель не затронута христианским воспитанием. «А то, что очевидно для людей, собакам совершенно безразлично.»
После таких слов мы с Дашиной мамой решили тихонько ехать на машине за нашими любимыми чудовищами. На всякий случай.
Сумерки спустились на город, и началось хождение вдоль улиц. Толпы ряженных бродили с мешками. Из одной улицы спешили в другую. Ведьм была целая пропасть, все в масках. Попадались молодые черти вперемежку с Батменами, Суперменами, Кулгаями.
Группа наших чудищ во главе с Дашей подошла к первой двери. Даша в чёрном развевающемся плаще с капюшоном, из‑под которого светились зелёные волосы, в маске с переливающимися блёстками выглядела очаровательной маленькой ведьмой. Она постучалась в дверь, а неприглядные страшилища стояли чуть поодаль.
— Дорогой, к нам ведьма пришла! — услышали мы голос женщины, открывшей дверь.
— Ещё одна! — раздался громкий мужской голос откуда— то сверху.
Наши чудовища хихикнули. Прокричали халловинное приветствие и протянули мешки и руки за подаянием.
Очутились перед большим домом. Чудовища пришли некстати, открыла дверь молодая женщина. Она высыпала детям мелочь, не приготовясь к откупам и не купив конфет. Но чудища довольны, не закидали дом мусором, а пошли дальше с хохотом и взвизгиваниями.
Следующую дверь дома с подвешенным скелетом между колонн, открыл маленький мальчик в маске. Мальчик так обрадовался, что к нему пришли красивые настоящие чудовища, да ещё с маленькой ведьмочкой, что начал скакать, подпрыгивать и раскидывать конфеты. Он разбесился, схватил Элю за хвост, прицепился к нему и начал неистово верещать и корчить рожи. Стоящие сзади взрослые не могли успокоить разбушевавшегося словами, и тогда, по–видимому, отец взял и оттащил мальчика. Мальчишка заорал на всю улицу: «Чайлд абюз! Чайлд абюз!» Мать быстро раздала конфеты и закрыла дверь. Но ещё долго слышался возглас обиженного мальчика, оравшего за дверью и хотевшего развлекаться с чудовищами.
Наверно, потом в суд на родителей подаст за детские обиды.
— Дашу нужно отвозить домой, иначе она тоже разбушуется, как этот мальчишка, — сказала Дашина мама.
— А я пойду домой пешком, — сказала я.
Ряженные заполняли все улицы. Маски в штанах, блузах, закутанные в покрывала, с наклеенными кривыми носами, со скошенными ртами, в разноцветных париках прикрывающих головы, чудища, черти, кикиморы, ведьмы, уроды с бумажными хвостами и развевающимися волосами неслись, будто по каким‑то делам.
Всё светилось, горело, крутилось. Куда‑то спешили, торопились, кричали, бежали и большие, и маленькие чудовища. В воздухе разносился хохот, триканье. Уже и не только дети, а здоровенные парни и девки стучались в дома. Вот–вот появятся и настоящие привидения. Чего только не приходит на ум! Оглянусь: с одной стороны жужжат в уши какие‑то трещотки, с двух других — прыгают и скачут. Кто‑то обрызгал лицо водой из пистолета. И куда ни взгляну, всё кажется… Несметное множество чудовищ… Мерещатся. Здесь что‑нибудь да не так! Не может быть, чтобы были одни чудища!? Вон и Белоснежка, и Красная Шапочка, и возник возле меня ангел с нейлоновыми крыльями: «Три–тики! Давай, а то врежу!» — произнёс воздушный ангел.
Заметив, что я давно взбираюсь на гору, чтобы не стоять на дороге, я остановилась… и передо мной в вечернем освещении предстал вид на весь Бостон. Ни домов, ни улиц, ни церквей, ни Гарвардских башен уже нельзя было различить в светящейся массе огней. Группами и поодиночке свет от ламп, горящих в домах и на улицах, отражался и преломлялся в воздухе, образуя мерцающие огни, переливающиеся, как брильянты, рассыпанные на чёрной фольге. Среди огней возносились освещённые рекламы, как квадратные и треугольные пространства других миров. Ближе к океану, с левой стороны, в небеса поднималась арка из огненных точечных звёздочек моста, перекинутого через залив. И во всю длину посредине всей картины мчались огни машин, едущих друг за другом по окружности фривея, и, сливаясь в одну яркую колеблющуюся полосу, исчезали по краям в темноте. Хоровод огней, едущих по кругу. «Нет, не думай, что жизнь — это замкнутый круг небылиц…». Замкнутый круг… от нежного лепета ребёнка до исчезновения в темноте.