– Да. Он там, где находится его сердце. – Старик Хоттабыч прикоснулся ладонью к своей груди. – И он там не один, с ним его верная сотня нукеров, – Керал поставил пиалу на скатерть.
– Ка-ка-кая с-сотня? – опешил Сергей. – Ну, вы прямо как таджикские гастарбайтеры! Договаривается один, а в квартире живет целая сотня.
Керал черного юмора не оценил и стал объяснять:
– Его нукеры, скелеты которых ты видел в склепе. Они защитят и тебя, и всех твоих друзей от любого, кто посмеет поднять на нас руку.
– Нет, так не пойдет! – воскликнул Сергей. – Я что вам, патологоанатомический центр? Зачем мне сотня трупов? На фиг они мне нужны?
Керал не слушал, хотя и смотрел на него. Взгляд сделался странным. Он смотрел на Сергея, а видел в нем другого человека:
– Аргули, ты слышишь меня? Готов ли ты принять власть в свои руки?
Сергей прислушался к своим ощущениям. В голове никаких чужих мыслей, тело подчиняется ему, и только ему. Может быть, все это неправда? Может быть, нет никакого Аргули? Ведь на самом деле так не бывает, ведь это просто шизофрения, раздвоение личности.
Но вот в его горле заквохчало и другим, незнакомым голосом он сказал:
–Да, Керал, я тебя слышу. Я думаю над тем, как спасти мой народ. Раз уж ты сам спросил, то я скажу. Готовь верблюдов, завтра мы идем к нашим восточным братьям.
Глаза Керала оживленно заблестели.
– Мы идем в становище хана Эмбета?
Сергей сидел перед достарханом, пучил глаза, закрывал руками рот, но все равно продолжал говорить:
– Да, и не только к нему. Я соберу всех под своим началом. Хватит братьям жить в раздоре. Пора объединяться.
– Разве он примет наше предложение? – в голосе старика сквозил скепсис.
Сергей сдался, опустил руки и просто смотрел на Керала и слушал свою стройную речь:
– Надо сделать так, чтобы принял. Я докажу ему, что сила теперь на стороне аргу. Покажу Эмбету несколько чудес, и он поверит. Если мы не будем вместе, даже я ничего не смогу сделать, люди аргу рассеются как песок. И даже те, кто решит остаться в стороне в надежде выжить – тоже погибнут. Но если все племена объединятся и мы станем жить как и прежде – одной большой семьей, то великая пустыня со всеми ее оазисами снова станет нашей. И море нашим будет и земли на том берегу.
Сергей слушал разговор Аргули и Керала с широко распахнутыми глазами. Он слушал, а его рот продолжал говорить, говорить, будто не принадлежал ему. Лицо его словно одеревенело, мышцы были натянутыми до предела и если посмотришь на себя в зеркало, то увидишь бледную гипсовую маску. Но здесь не было зеркал, и Сергей не мог взглянуть на себя даже одним глазком.
Когда Аргули замолчал, Сергей понял, что он очень сильно устал. Будто мешки с цементом целый день носил. Так он никогда не уставал, разве что в последний раз, во время шторма, когда оказался по эту сторону воздуха. Если будет так выматываться при каждом монологе Аргули, то ничего хорошего с этого не выйдет. «Надо привыкать, – подумал Сергей. – Иначе упаду в самый важный момент».
«Не упадешь, – услышал новый голос в голове. – Черпай силы у земли, раз стоишь на ней».
«Аргули? – спросил Сергей. – Это ты?»
«Земля даст тебе силы. Земля мать моя, а я ее сын, я в земле родился. Она меня любит, и тебя полюбит, раз ты носишь мое сердце».
«А как мне это сделать? – Сергей закрыл глаза и представил перед собой собеседника. – Как мне взять силы у… земли?»
«Стань прочно обеими ногами, закрой глаза и попроси у Земли помощи. Она поможет. А вообще, и просить не нужно. Просто не уходи от земли далеко. Ввысь не иди. Нет в высоте земной силы, не поможет она там. Да к тому же и обидеться может, если уйдешь ты от нее. Не любит она предательства».
«Предательства?»
«Да. Знаешь древнюю притчу? Жил на белом свете мастер, и был у него сын. Они оба хотели научиться летать. И однажды сделали крылья. Долго работали они над крыльями. Решили их испытать. Одел сын крылья, взмахнул ими и полетел. Оторвался он от земли и улетел ввысь. Рассердилась земля тому, что ее сын решил улететь, и лишила его сил. Руки его ослабли, рухнул он на камни и разбился».
«Сына Икаром звали, а отца Дедалом? Я слышал, только там все по-другому было».
«Нет, просто отец и сын. Притча такая, древняя, без имен. Если ты бросаешь Землю, то и она когда-нибудь бросит тебя. А меня и тебя это особенно касается, мы землей только и живем».
***
Аргули ушел, оставив его одного. Керал дремал, прислонившись спиной к хлипкой стене. Акыз, черный лохматый пес с огромной, чуть ли не медвежьей головой, снова вошел внутрь. Опасливо косясь на древнего деда, прокрался к Сергею. Положил голову на колени и закрыл глаза. Сергей погладил собаку. Акыз приоткрыл один глаз, посмотрел на него и что-то невнятно, по-доброму прорычал. «Чем я так приглянулся этому псу? – подумал Сергей – Что во мне такого? Вроде никогда особой любовью к животным не отличался. Если бы я всех собак бездомных кормил, можно еще понять. Но ведь не за что меня любить. Меня даже Дашка бросила!»
Акыз снова зарычал, очень тихо, будто во сне. «Понимать бы еще их язык, что они всегда пытаются нам сказать? – снова мелькнуло в голове. – Может быть, он хочет поведать мне какую-нибудь тайну, или просто говорит какое сегодня прекрасное утро. Он хочет поделиться со мной своим позитивом, а я его не понимаю. Эх ты, медвежья башка!»
Сергей запустил пятерню в густую шерсть Акыза. Пес приподнял голову и влюбленными глазами посмотрел на него. Так собака может смотреть только на своего любимого хозяина, ради которого она готова разорвать любого, кто посмеет причинить тому боль. О такой преданности Сергей никогда и не мечтал. Он всегда был уверен, что никто и никогда не станет любить его настолько сильно. Просто не за что его любить, нет у него никаких достоинств. Вот и Дашка всегда говорила ему – «Эх, за что мне такое наказание, у всех баб мужья как мужья, а у меня программист!» Хотя первые полгода только всем и хвасталась – «А мой Сережа программист». А потом начался Ад.
И тут Сергею все стало ясно. Акыз любит не его. Аргули. Ведь в груди сердце пророка. Вот кого можно любить беззаветно, собачьей любовью. И даже спустя сотни лет эта любовь не иссякла. Она есть во всех, чьи предки когда-то общались с Аргули. И даже в собаках.
…Керал засопел, открыл глаза и, вцепившись корявыми в пиалу, залпом выпил остатки.
– Ты говорил с ним? – спросил он, наматывая на голову тюрбан.
– Да, – коротко ответил Сергей.
– Это хорошо. – Керал удовлетворительно кивнул. – Это очень хорошо. Теперь ты знаешь, больше, чем знал вчера. Может быть то, что ты остался с нами, будет на пользу. Ты пока отдохни, а я стану готовиться. Завтра пойдем, до Эмбета идти около двух дней, если только он не бросил свое становище и не ушел в пески. Отдыхай. Пей вино. Если хочешь, могу прислать тебе женщину.
Сергей отмахнулся:
– Нет, я хочу побыть один. Хотя с вашим Аргули об одиночестве только мечтать приходится. Слишком много всего навалилось на одну голову. Надо разобраться. Я пойду, прогуляюсь в окрестностях.
Приподнял голову Акыза и встал. Уже был вечер. Красное солнце подкрашивало алым облака над горизонтом. Оно было как кресало, а облака напоминали подпаленную вату. Длинные тени далеких горных пиков простирались едва ли не до ног Сергея. Жара спала, и с Севера задул прохладный ветер. Ночью здесь будет холодно, в пустыне всегда такой разброс температур – днем жарит, ночью околеть можно. Акыз сидел невдалеке и внимательно изучал своего хозяина. В том, что Сергей стал хозяином этого огромного лохматого пса, сомнений не было никаких. «Мы в ответе за тех кого приручили», – вспомнил, и подозвал пса. Акыз послушно подошел к и ткнулся мордой в живот.
«Теперь я ни жив, ни мертв, – подумал Сергей, поглаживая голову Акыза. – И нахожусь неизвестно в каком мире, где вдруг стал кому-то нужен».
Закат пылал алым заревом. Сердце в груди не билось, но Сергей все же дышал, ел и пил. И даже думал за двоих. Одна голова хорошо, а две лучше. И еще сотня скелетов в шкафу.