И мне сразу вспомнилось, как вначале моей карьеры Галина Викторовна, прикрываясь рекомендациями психологов (которые считали, что мной двигает исключительно стремление заглушить душевную боль), до хрипоты спорила с Николаем Григорьевичем, отказываясь отправлять меня на некоторые задания… И неизменно проигрывала, потому что начальство предпочитало прислушиваться к моим желаниям. Всегда. Но если тогда я принимала покровительство Николая Григорьевича как должное, не особо задумываясь над причинами его поступков — лишь бы поскорее набраться опыта и отомстить — то теперь до меня наконец-то дошёл весь ужас ситуации.
Нет, я и раньше понимала, какому огромному риску подвергалась из-за собственной глупости и, увы, вполне себе реализованных подростковых амбиций. И мне действительно несказанно повезло остаться в живых. Просто чудо, что я не совершила ни одного серьёзного промаха!
Нда. Пожалуй, тот факт, что меня не разоблачили в первые годы работы — до того, как я избавилась от своей психологической травмы — было сложно объяснить иначе, чем божественным проведением. В противном случае меня бы давно прикопали под корнями огромного дуба где-нибудь в непролазных дебрях глухого леса — на радость коварному Николаю Григорьевичу… Который, между прочим, с самого начала пользовался моим безграничным доверием и вообще практически заменил мне отца. Неудивительно, что сердцу было так трудно поверить в его предательство…
— Простите, — каким-то глухим, совершенно незнакомым голосом произнесла я, подняв подозрительно увлажнившиеся глаза на собеседника. — А можно мне попить?..
Как ни странно, возмущения не последовало.
Несмотря на определённо мешающее ему ранение, мужчина без лишних слов взял с сушки чистый стакан, набрал его и поставил передо мной, вновь отступив к окну. Хотя имел полное право послать меня куда подальше. Без малейшего зазрения совести. Тем более что раковина находилась ближе ко мне, чем к нему, а посуда и вовсе торчала у всех на виду — за стеклянными дверцами буфета. Но, по всей вероятности, я выглядела достаточно раздавленной, чтобы разжалобить даже матёрого преступника… Либо значила для него больше, чем смела надеяться.
— Вы сказали, что с первого взгляда распознали во мне оперативника, — промочив горло, я решила прояснить этот спорный момент, не откладывая глупые мечты в долгий ящик. — И всё равно подпустили меня к себе. Зачем?
А сама невольно затаила дыхание в предвкушении ответа, способного изменить мою жизнь…
— Привычка, — несколько виновато пожал плечами мужчина. — В отличие от Змея я стараюсь держать потенциальных врагов как можно ближе, чтобы иметь возможность влиять на события, происходящие вокруг. И он этим воспользовался. Знал, зараза, что как такового выбора вакансий у меня в казино нет, а всех официанток перед отправкой в зал я проверяю лично и не смогу устоять перед соблазном раскрыть твою чувственность. В конце концов, мне тоже нравится завоёвывать партнёрш. Только другими методами… Вопрос стоял лишь во времени, которое тебя понадобится, чтобы наткнуться на татуировку. И в другой ситуации я бы трижды подумал, прежде чем влезать в чужую партию — но распорядитель не оставил мне выбора. Он слишком трепетно относится к женским слезам, чтобы суметь пройти мимо рыдающей во дворе девушки. Мой отказ пустить тебя внутрь после вашего общения мог вызвать ненужные подозрения. Пришлось уступить.
— Жалеете?.. — выпалила, не успев даже осознать, что творю.
Разочарование оказалось слишком велико, чтобы сдержаться. Ведь в рассказе хозяина не было и намёка на какие-то возвышенные чувства…
— Ничуть, — словно и не заметив моей реакции, безмятежно откликнулся мужчина. — Всё же обошлось. Хотя Змей, конечно, рассчитывал на противоположный итог. Вон, даже ускорить его попытался, подговорив своего верного пса провернуть этот фокус с участием Куклы. Притом привлёк к выполнению плана не кого-нибудь, а Жиля, для которого уступить в ссоре хуже смерти! Зато промахнуться, вызвав случайным убийством ещё больший раскол в группировке, он никак не мог. То есть изначально целился в плечо, действуя строго по приказу. Специально, чтобы гарантированно открыть тебе доступ к татуировке… Жаль, я не заметил этого несоответствия раньше. Любопытно, а что Змей пообещал ему в качестве компенсации позора? Моё место — дороговато… Казино? Мелко, но вполне вероятно… Все вместе? Жирно… Впрочем, какая разница! Ему были нужны гарантии. За них он бы заплатил любую цену, лишь бы вывести себя из-под удара и при этом не нарушить относительную стабильность в наших не особо сплочённых рядах. Всё-таки одно дело, когда приспешник нынешнего главы убирает неугодного лидера зреющей дочерней банды, и другое — когда невесть откуда взявшаяся новенькая жестоко расправляется с чем-то не угодившим ей любовником, после чего исчезает в неизвестном направлении… Ловко, правда? Ведь куда проще извлечь выгоду из второго, чем расхлёбывать последствия первого… А умнее вообще не вмешиваться. Но раз он всё же прибегнул к манипуляциям, значит, не просто устал ждать развязки, а начал всерьёз опасаться, что ты можешь отомстить не тому, кому следует — всё-таки татуировки есть у каждого из нас. Немного разные — однако Змей не придал этому значения. Наверное, полагал, что ненасытная жажда крови введёт тебя в состояние аффекта и до официального ареста с предъявлением обвинений дело не дойдёт. А до сравнительного анализа тем более, сколь бы законопослушной и внимательной ты ни была в обычной жизни… Хорошо, что он ошибся.
Увы, не могла разделить радости собеседника. При всём желании. Потому что Николай Григорьевич не ошибся. Он рассчитал всё до мельчайшей детали. Заранее предусмотрел каждый наш шаг… И не учёл только одного — что я проникнусь симпатией к случайному партнёру. Банально не предположил подобного варианта развития событий. Видимо, думал, что травма, оставленная насильниками в моём сердце, достаточно глубока, чтобы не беспокоиться по данному вопросу… И это стало последней каплей, в десятки раз усилив мою и без того нехилую ненависть.
Плевать, как близко убийца родителей умудрился ко мне подобраться. Неважно, как долго скрывался под маской лояльного ко всему руководителя. За подобную беспечность я урыла бы любого. Живьём! Потому что безответная любовь выкручивала душевные жилы похлеще самого гнусного предательства. И виноват в моей боли был не хозяин, уверенный, что сражается с опытным противником, и применивший ко мне максимум обаяния, а исключительно Николай Григорьевич, втянувший меня в свои жестокие игры. Слепую и доверчивую.
— Уничтожу! — сглотнув застрявшие в горле слёзы, я до побелевших костяшек стиснула стакан и невидящим взглядом уставилась в пустоту перед собой. — Он мне за всё заплатит. Клянусь!
— Каким образом, разреши поинтересоваться? — без малейшего уважения к моему горю ехидно вопросил мужчина. — Расскажешь всем о нашем разговоре, а в доказательство заставишь Змея показать татуировку?
— Нет, — мотнула головой, усилием воли вернувшись в реальность. — Я его убью.
Только смерть могла в достаточной мере искупить вину Николая Григорьевича! Арест и заключение под стражу на всю оставшуюся жизнь могли компенсировать лишь мою жажду мести, и то частично. К тому же ради получения определённой информации власти запросто могли пойти на уступки. А он снисхождения не заслуживал.
18
— Не советую, — выдержав небольшую паузу, обронил собеседник. — Это рискованно.
— Если вы беспокоитесь за меня — то напрасно, — я гордо вздёрнула подбородок. — Выкручусь как-нибудь!
А если нет… Что ж. Туда мне и дорога. Главное — не опростоволоситься и наказать Николая Григорьевича, отправив его на тот свет! А там будь что будет.
— Сомневаюсь, — вторил моим мыслям мужчина. — Но сейчас речь не об этом. Где ты собираешься его ловить? На работе?