— Ну что, Наденька, как бабушка?
— Бабушки больше нет, — прошептала серыми губами Надя, и разрыдалась на груди у соседки.
— Ах ты, господи, боже мой!.. Софья Аркадьевна, царство ей небесное! Наденька, бедная ты моя, одна совсем осталась… — запричитала пожилая женщина, поглаживая девушку по голове. — Пойдем к нам, что ж ты одна в квартире будешь? Чайку попьем, по рюмочке выпьем, помянем новопреставленную рабу божью Софью… Пойдем, пойдем.
Три дня до похорон Надя провела как в тумане. Она достала из шкатулки отложенные бабушкой деньги — там оказалось почти девять тысяч. Полторы тысячи материальной помощи дали на работе. В доме культуры хорошо помнили Софью Аркадьевну. Все ритуальные приготовления помогла сделать Антонина Гавриловна, сама Надя не знала ни правил, ни обычаев, ни обрядов.
Похоронили Софью Аркадьевну рядом с дочерью.
— Ты пока памятник не ставь, — советовала заботливая соседка. — К середине лета закажи, не раньше, а то покосится. Вон, видишь, у мамы-то твоей заваливаться стал — место низковатое, сырое. Дерево надо посадить, березку. Она будет расти и воду-то на себя возьмет. А под березкой скамеечку поставишь. Будешь ты своих родных навещать, а березка листиками над тобой шелестеть… Ты Наденька, не убивайся так, не надо. Бабушка, слава богу, пожила. Семьдесят девять лет, шутка ли! И считай, на своих ногах. А если б жива осталась, но парализованная?.. Не дай бог! А там ей хорошо. По ее беспорочной жизни ей в раю место. И смотрит она на тебя оттуда, и хочет, чтобы ты счастлива была. Так что ты не убивайся. Старым — помирать, а молодым — жить…
Надя кивала на слова соседки, а слезы все лились и лились. Последний раз коснувшись деревянного креста, поставленного в изголовье свежего холмика, она прошептала:
— Прости меня, бабуля.
В девять часов вечера Надя осталась в своей квартире одна. Делать было совершенно нечего. Соседки не только приготовили и собрали поминальный стол, но и вымыли посуду, когда все разошлись. Народу было не очень много. Большинство бабушкиных ровесниц умерли, кое-кто был так стар и слаб, что уже не выходил из дому. На поминки явились с десяток соседей, да несколько работников дома культуры. Нынешняя заведующая библиотекой произнесла такую прочувствованную речь, что многие прослезились. Она сказала, что еще школьницей, приходя в читальный зал, мечтала вырасти похожей на Софью Аркадьевну, которая была для нее эталоном интеллигентности и порядочности; что благодаря Софье Аркадьевне выбрала профессию, работала под ее началом больше тридцати лет, и считает для себя честью, что была ее подругой.
«Анна Федоровна проработала у бабушки около тридцати лет, — сообразила Надя, — и пять лет бабушка была на пенсии. Она, наверное, знала мою маму! А может, и отца… Она что-то может мне рассказать! Надо пойти к ней завтра же с утра».
Библиотека располагалась там же, что и пятьдесят лет назад, только стала немного меньше. Первый зал отдали под торговлю. Миновав прилавки с бельем, канцелярскими принадлежностями и видеофильмами, Надя вошла в зал, где не бывала около шести лет.
На абонементе работала незнакомая молоденькая девушка. Она вызвала Анну Федоровну, и через несколько минут Надя уже сидела в крошечном кабинете, а его хозяйка включала чайник.
— Хорошо, Наденька, что ты зашла. Решила вспомнить, где бабушка работала? У нас все осталось, как при ней.
— Нет, — покачала головой Надя, — торговли при ней не было.
— Что поделать, времена такие, это раньше храмы культуры строили с размахом, не думая, что когда-то за аренду земли под ними придется платить. Дом детского творчества ведь тоже потеснили?
— И еще как! Половину под офисы отдали. Системы кондиционирования, сигнализации, отопительное оборудование… Знать бы еще, кто все это может себе позволить?
— Да-да! Как все изменилось, и буквально на наших глазах! Когда я начинала работать, библиотека была очагом культуры. Люди в очередь записывались, чтобы прочитать интересную книгу, спрашивали классику, русскую и зарубежную. Генрих Манн, Ремарк, Джек Лондон были зачитаны до дыр. А теперь?.. Телевидение заменило все. Да еще этот Интернет… Зато посмотри, что мне в коллекторе подобрали: «Кровавая свадьба», «Продажные твари», «Смерть в прямом эфире», «Волкодав», «Зона»… Кошмар! Мне, прочитавшей все в этой библиотеке, глядя на обложки, и открывать эти книги не хочется! А переводная литература? То же самое: секс и насилие! Вот ты, Наденька, что ты читаешь?
— Улицкую, Устинову, Маринину, Дашкову, Нестерову, Акунина. Из зарубежных — Дена Брауна, Евгенидис мне понравился….