* * *
Вот уже десять минут худой коротко стриженый бармен кафе «Золотой стандарт» наблюдал за молодым человеком яркого кавказского типа, сидевшим у окна. У того были блестящие черные волосы, густые широкие брови, сходящиеся на переносице, карие глаза и большой характерный нос. Красивой формы смоляные усы завершали классический вариант горца. Он был широкоплеч и коренаст. Темно-серый костюм сидел очень ладно и привычно. Начищенные до блеска ботинки говорили об аккуратности и хорошем вкусе владельца.
Бармен его хорошо знал. Знал, какое мороженное предпочитает его девушка, какие сигареты курит он сам. Парочка была постоянной в этом заведении и подолгу просиживала здесь не реже двух раз в неделю. Они обычно заказывали пиво, или кофе с мороженым. Иногда «Мартини».
Сейчас перед молодым человеком стояла нетронутая чашка черного кофе, уже холодного и совершенно не пахнущего. В руках он крутил какую-то вещицу, пристально разглядывая ее со всех сторон. Это была крошечная алая коробочка. Молодой человек явно нервничал, то и дело открывая и закрывая ее. В очередной раз он откинул крышечку и вынул сверкающее золотое кольцо. Зачем-то примерив его на свой безымянный палец, а затем на мизинец, он убедился, что размер маловат, хоть это было очевидно.
Оставив в покое предмет, мужчина потер пальцами нахмуренный лоб: «Сегодня сказать или потом?». В который раз он задавал себе этот вопрос и не находил на него ответа. Было видно, что невозможность решения нелегкой задачи доставляла ему немалые муки. «Нет, не смогу глядя ей в глаза», - наконец пришел к выводу он и вернул свадебное украшение на место.
Он медленно водил глазами по сторонам, и, в конце концов, уставился в оконную витрину, наблюдая за мелькавшими прохожими на улице. Вдруг его напряженное лицо расслабилось и приобрело мягкость, губы растянулись в приветливой улыбке, и он помахал кому-то рукой. Через несколько секунд в дверях заведения показалась девушка, которая, радостно сияя, направилась к нему. Мужчина живо поднялся ей навстречу, торопливо сунув руку в карман и пряча там красную коробочку.
Окинув взглядом стройную фигуру, затянутую в голубые джинсы и облегающий белый свитер, он притянул ее к себе и нежно прикоснулся губами к щеке:
- Здравствуй, Настенька!
- Здравствуй, Шамиль! - ответила девушка и вспыхнула.
Они сели за столик и, взявшись за руки, начали весело болтать, смеясь и перебивая друг друга. Затем поели мороженого, неторопливо поднялись и, помахав на прощание немногочисленным в это время суток посетителям и скучающему бармену, направились к выходу. Спустя четверть часа они стояли перед зданием учебного корпуса института. Шамиль держал лицо девушки в своих ладонях и целовал на прощание лоб, глаза, маленький носик, губы.
- У меня сегодня три пары, заедешь за мной? – спрашивала она, заглядывая ему в глаза.
- Не могу, не обижайся, Настенька. Родители идут в гости, нужно будет их отвезти, а потом забрать. Я позвоню вечером, и завтра встретимся, хорошо? – в голосе скользнули легкие нотки вины и сожаления.
- Хорошо, - разочарованно вздохнула Настя и попросила, - тогда спой!
- Что, прямо здесь? – оглянувшись по сторонам, удивился Шамиль.
- Прямо здесь! – кивнула она и подергала за пуговицу пиджака, торопя юношу, - ты тихонько, чтобы слышала только я.
Шамиль наклонился и пропел негромким, но удивительно чистым голосом:
- Счастлив я, покоренный властью
Этих глаз васильково-синих.
Губы с нежность шепчут «Настя»,
Сердце вторит «Анастаси-и-я-я!».
- Спасибо, - выдохнула Настенька, выскользнула из его объятий и растворилась в толпе спешащих на занятия студентов. Шамиль постоял еще секунду, провожая ее взглядом. Улыбка постепенно сползала с его лица, сменяясь выражением тоски, отчаяния и боли. Он сел в машину и рывком тронулся с места, влившись в поток автомобилей, превышая скорость и нарушая правила дорожного движения. Он как будто стремился убежать от чего-то. Или от кого-то. Так обычно люди убегают от самих себя…
* * *
Вечером, после занятий, на углу у самого своего дома Настя чуть не попала под колеса вынырнувшего неизвестно откуда старого «Москвича». Отделавшись синяком на локте и испачканными джинсами, она только потом подумала, что если бы не пошептала она бабушкины слова, сон был бы «в руку». И уже после испугалась. Но, отдышавшись и придя в себя, поняла, что, наконец, все уже позади – этот дурной сон расшифрован, эти страшные, словно написанные красным слова теперь не страшны. И слава Богу, что все так обошлось!
Дома никого не было. Себе одной ужин греть не хотелось. Поэтому, пошарив в холодильнике, Настя вытащила холодную котлету, соорудила из нее при помощи хлеба и соленого огурца бутерброд и быстро проглотила, запив молоком прямо из пакета.
Затем напустила горячей воды и залезла в ванну, прихватив с собой телефонную трубку на тот случай, если будет звонить Шамиль. Растянувшись под ароматной пеной, Настя закрыла глаза и окунулась в радужные девичьи мечты, связанные, разумеется, с ней и Шамилем. А вернее с их общим неразрывным будущим. Мерное течение фантазий в самом неподходящем месте нарушилось дребезжанием телефонного звонка. Настя рванулась к трубке, выплеснув воду на пол:
- Алло, Шамиль?
По мере того, как ей что-то говорили, улыбка таяла у нее на лице, превращаясь горькую гримасу. Губы задрожали и проронили только одно слово:
- Почему?
Трубка что-то ответила, и Настя нажала на кнопку, отключив телефон. Она положила руки на бортики ванной, посмотрела на них, будто впервые, и зажмурилась. Застывшая, она походила в тот момент на спящую русалку или на Афродиту, покоящуюся в морской пене.