— Кузьма, я уже не надеюсь на чудо, — тихо сказала она. — Я умираю, Кузьма… Альбина оставила мне немного яда, и я…
— Ты что, приняла его? — всполошился Кузьма.
Алсу промолчала, и он немного успокоился.
— Ты нашла яд, — сказал Кузьма спустя минуту, — так выброси его. Самоубийство — это грех… Бог подарил тебе жизнь, и ты должна бороться за неё до последнего!
Он замолчал, ожидая услышать жену, но она безмолвствовала. Кузьма решил, что Алсу дремлет, и продолжал говорить тихо, нежно, прикрыв глаза и вспоминая лучшее, что было в их совместной жизни. Он говорил, говорил и говорил, поглаживая Алсу по голове, не зная, что она уже едва дышит.
Вдруг Кузьма почувствовал, что произошло нечто непоправимое. Приподняв голову жены, он встал с кровати и склонился над ней. Лицо Алсу было пепельно-серым, дыхание едва уловимым, глаза закрыты.
Сердце Кузьмы защемило от горя. Он понял, что супруга не только нашла, но и приняла яд, и что Азат знает всё. Потому и произошло это переселение в палату к Алсу, чтобы Кузьма видел, как жена умирает! Азат хотел, чтобы его враг видел и страдал! Ведь увидеть своими глазами будет в тысячу раз больнее, чем выслушать рассказ, пусть даже самый издевательский!
Кузьма встал у кровати на колени.
— Алсу, любимая, что же ты наделала, — прошептал он со стоном. — Хотя, видимо, и я скоро отправлюсь за тобой следом…
Алсу приоткрыла глаза.
— Прости, если бы ты пришёл чуточку раньше, — прошептала она. — Если бы пришёл ты пораньше, то я, может быть…
Слёзы выступили на глазах Кузьмы.
— Нам всё одно не спастись, милый мой, — прошептала умирающая. — Уж лучше так, чем терпеть издевательства негодяя…
Кузьма всхлипнул. К горлу подкатил ком горечи, и он не мог говорить. В порыве неутолимого горя он склонился над женой и поцеловал её.
— Ну, вот и всё, — всхлипнула она слабо. — Всё горит и голова туманится… Прощай, Кузьма, я всегда любила и люблю только одного тебя. Я…
И тут по её телу пробежала дрожь, она дёрнулась и затихла. Кузьма в отчаянии замотал головой, слёзы заструились по его заросшим щетиной щекам. И вдруг лицо его исказилось, стало похожим на страшную злую маску. Взгляд блуждал, как у безумного и… Кузьма грузно осел на пол, лишившись сознания.
— Когда ты приехала в Ленинград, Маргарита? — поинтересовался Азат, с опаской покосившись на гостью.
— Я уже сутки в этом прекрасном городе, — ответила та спокойно.
Она улыбнулась и сразу же стала ещё красивее. Серьёзное выражение, делавшее строгим её лицо, исчезло.
— Не знаю, как ты, но я рада тебя видеть, товарищ Рахимов, — продолжила гостья. — Признаюсь честно, я с интересом следила за твоими успехами в области медицины, а ты, конечно, забыл о моём существовании.
— Нет, — солгал Азат. — Мне известно, например, что ты… Ты, наверное, продолжаешь служить государству в правоохранительных органах?
— В НКВД, — добавила Маргарита с ухмылкой.
— Но это замечательно, товарищ Шмель, — заискивающе заулыбался Азат. — Да ты…
— Всё, хватит, — отрезала гостья с неожиданной силой. — Я люблю свою работу и только ею и живу.
«О Всевышний, — подумал со страхом Азат. — Да она теперь ещё страшнее, чем прежде!»
Маргарита скривила презрительно губы, глядя на него.
— Ты не ждал меня, а я вот перед тобой красуюсь, — сказала она спокойно. — Если ты считаешь, что я заглянула к тебе проездом, то полный глупец.
— Нет, я так не считаю, — замотал головой Азат. — Только в толк никак не возьму, какое такое неотложное дело привело тебя ко мне?
— Всему своё время, — хмыкнула Маргарита. — Скажу откровенно, я не частый гость в Ленинграде и у меня здесь нет знакомых и тем более друзей.
Азат во все глаза смотрел на гостью и никак не мог поверить, что перед ним та самая фанатично-пламенная революционерка из Верхнеудинска, которая, не моргнув глазом, могла застрелить кого угодно. И зачем он только понадобился ей спустя много лет?!
— Может быть, ты объяснишь свой визит ко мне? — сказал он. — Я не верю, что ты в Ленинграде проездом и легко нашла меня в этом отвратительном месте?
— Да, ты не глупец, — еле заметно улыбнулась гостья. — Конечно, я здесь в командировке и не стала бы искать тебя по пустякам. Меня привело к тебе очень важное дело, по крайней мере для меня. Для начала скажи, как мне, после стольких лет, вести себя с тобой, как пишут в газетах, видным учёным и «надеждой советской науки»?