— Со мной не сложно поладить, — бесстрастным тоном сказал Азат. — Я не подвержен слабости считать себя гением. А ещё я не одержим собственной личностью и не сгораю от желания быть у всех на виду. Я далёк от тех, кто считает себя гением и ведет себя согласно присвоенному статусу.
— Понятно… Из этого следует, что мы можем поговорить доверительно и откровенно?
— Конечно, я весь во внимании, — сказал Азат. — Если ты заболела чем-то серьёзным и хочешь вылечиться…
— Нет, к счастью, я вполне здорова. И дело моё к тебе не пестрит загадками.
— Вот как? И что это за дело? — напрягся Азат, чувствуя, как рубаха на спине промокает от пота.
— Мне нужен Малов Кузьма, — глядя ему в глаза, ответила Маргарита.
— Малов?! Кузьма?! — Азат едва удержался на стуле. — А чего это вдруг ты о нём вспомнила?
— Я любила его всю жизнь, люблю и сейчас, — призналась Маргарита. — А когда узнала, что он… Короче, ты отдай его мне, и мы расстанемся хорошими товарищами, какими были в прежние годы.
— О Всевышний, да ты с ума сошла! — округлил глаза Азат. — С чего ты взяла, что он у меня? Да я его уже двадцать лет не видел.
— Твоя ложь меня забавляет, — усмехнулась гостья. — А я ничего другого и не ожидала услышать от тебя.
— Ты мне не веришь? — насторожился Азат.
— Я тебе сказала, где я служу, а дальше домысливай сам, товарищ Рахимов!
— Послушай, не говори загадками, — запротестовал Азат. — Я не тот, кого ты можешь запугать или унизить! У меня столько…
— Защитников? — расхохоталась Маргарита. — Да они тут же открестятся от тебя, как только узнают, что ты «тайный троцкист и враг народа»!
— Ты… ты… — Мавлюдов нервно облизнул пересохшие губы. — Ты собираешься меня обвинить в том, к чему я совсем не причастен?
— А почему бы и нет? — пожала плечами гостья. — Ты же обвинил Кузьму в том, чего он не совершал. Это ты подвёл его под расстрельную статью, а потом…
— Ты… ты хоть сама понимаешь, чего говоришь? — пролепетал перепуганный насмерть Азат. — Да я…
— Я знаю, что говорю, — сдвинула к переносице брови Маргарита. — Как бы ты ни лгал, как бы ни выкручивался, но тебе не удастся обмануть меня!
Сидя перед гостьей, Мавлюдов почувствовал, как затряслись поджилки. Он был недалёк от паники, но…
— Да, — сказал он. — Ты пытаешься воздействовать на меня теми штучками, которыми вы пользуетесь у себя «в застенках». Мне известно, что, попав в НКВД, человек готов признаться в чём угодно, чтобы избежать… — он осёкся и замолчал, поняв, что говорит лишнее.
— Ты хотел сказать «пыток»? — ухмыльнулась Маргарита.
— Нет-нет! — замахал руками Азат. — Ничего подобного я не имел в виду!
— Знаешь что, давай-ка прекращай испытывать моё терпение, «товарищ Рахим», — вдруг потребовала гостья. — Отдай мне Малова, и ты избежишь все неприятности, которые я для тебя подготовила, даже не соприкоснувшись с ними. Не захочешь по-хорошему, то…
— Хорошо, Кузьма у меня, — глубоко вздохнув и резко выдохнув, сознался Азат. — Но-о-о… Для чего он тебе?
— А вот это не твоё дело, — поморщилась Маргарита.
— И всё же как ты прознала про него и… про меня тоже? — вкрадчиво поинтересовался Азат. — Он же…
— Я знаю всё, — сказала гостья, взглянув в бегающие глаза Мавлюдова. — Мне известно, как ты нашёл некого Антона Мартынова, признал в нём Кузьму Малова и объявил его «врагом народа»! Его арестовали, провели формальное следствие, но до суда дело не дошло, а обвиняемый Малов будто в воздухе растворился. К нам в Управление пришёл запрос на Малова из Ленинграда, и… Мне продолжать или ты сам домыслишь всё мною недосказанное?
— Да, мне всё понятно, — кивнул удручённо головой Азат. — Этот запрос…
— Остальное про «исчезновение» Малова мне уже досказал здесь некто товарищ Гарин. Тебе хоть о чём-то говорит эта фамилия?
— Много о чём, — снова кивнул Азат. — Только почему он с тобой был так откровенен?
— Об этом спросишь у него самого, — вздохнула Маргарита, вставая. — А сейчас веди меня к Малову. Живо!
— Но-о-о…
— Я же просила не злить меня, «товарищ Рахим»! Мои руки так и чешутся от желания оторвать тебе голову…
14
Когда Малов пришёл в себя, тела Алсу в палате уже не было. Мужчина в белом халате открыл дверь и невольно содрогнулся, увидев пациента.
— Я искренне жалею вас, — сказал он. — Однако помочь ничем не могу, поймите меня…
Кузьма лежал на кровати. Сделанная ему инъекция ещё продолжала действовать: он не чувствовал боли, но не мог ни сидеть, ни стоять.