— Клетка заперта, убедилась? — спросил гость с ухмылкой, проследив, как Зоя отпрянула назад.
Женщина была близка к обмороку. Она уже совсем ничего не понимала. Выходит, что и Антон сейчас в опасности. А может быть, его уже и в живых нет..?
— Где мой муж, Азат? — тихо спросила Алсу, и две крупные слезинки выкатились из её глаз.
Тот наморщил лоб и изобразил на лице озабоченность.
— Кузьма там, где и должен находиться враг народа, — ответил он с едкой улыбочкой. — Обживает одиночную камеру, готовясь к длительному сроку.
Глаза у Алсу широко раскрылись, лицо побелело: известие потрясло её. Глядя на неё, мужчина неожиданно разозлился, вскочил со стула и ударил её ладонью по лицу.
— Это тебе за то, что мне, Азату Мавлюдову, своему единоверцу, ты предпочла этого славянского образину! — закричал он в ярости. — Ты паскуда! Я презираю тебя!
Алсу застонала от боли и обиды. Азат снова уселся на стул, но его поведение всё ещё было угрожающим.
— Это ты заслужила, стерва, — сказал он с нажимом. — Ты живёшь с этим…
— Он спас меня, а ты едва не погубил, подонок! — крикнула Алсу, перебив его. — Ты бросил меня одну в городе, а сам сбежал, хотя знал, что мне скоро рожать. А ты знаешь, что стало с ребёнком? Тебе это интересно или нет?
Азат не знал, что сказать. Он действительно совсем позабыл о том, в каком положении оставил Алсу много лет назад.
— Наш ребёнок умер! Из-за тебя! — крикнула Алсу. — И это была девочка, если тебе интересно. И если бы не Кузьма, то я бы… Это из-за тебя…
Женщина перестала плакать и смотрела на Азата. Ей почему-то казалось, что от него зависит судьба Кузьмы, который теперь, как выяснилось, был арестован.
— Присядь, — сказал Мавлюдов, кивая на табурет, стоявший рядом, а сам зачем-то потянулся к правому карману пальто.
Алсу подошла ближе, начала садиться, как вдруг Арат вытащил руку из кармана и резким точным движением ткнул женщину в ногу чем-то острым. Это оказался шприц с неким веществом.
3
Следователь старался изо всех сил вывести «врага народа» Мартынова на чистую воду. Цепкий и придирчивый, он проводил много времени наедине с угрюмым подследственным, не желавшим давать показания. Он использовал все уловки, чтобы ушедший в себя Антон заговорил: наседал, давил, убеждал, преподносил «доказательства», но подследственный выводил его из себя своим молчанием.
И тогда следователь пустил в ход последний и, по его мнению, беспроигрышный козырь.
— А сейчас я устрою тебе очную ставку с одним, очень значительным человеком, профессором медицины! — объявил он на последнем допросе, когда подследственного ввели в кабинет.
Тот и ухом не повёл, услышав это сообщение. Следователь крикнул в сторону двери:
— Заходите, товарищ Рахимов!
Его пристальные глаза уловили на лице подследственного выражение полной растерянности, когда Мавлюдов с каменным лицом вошёл в кабинет.
— Вы знаете друг друга? — спросил следователь, беря ручку и начиная писать протокол.
Как и следовало ожидать, подследственный проигнорировал его вопрос, а Мавлюдов с напущенной важностью ответил:
— Да, мне знакома эта личность. Перед нами бывший судебный пристав Кузьма Прохорович Малов, он же бывший офицер — каратель и сподвижник небезызвестного атамана Семёнова!
— При каких обстоятельствах вы познакомились и когда это было? — задал следующий вопрос следователь.
Подследственный промолчал, а вот Мавлюдов долго и красноречиво рассказывал свою версию знакомства и отношений с подследственным, не стесняясь перемешивать рассказ ложью и откровенным вымыслом.
Следователь, улыбаясь и кивая, заносил показания «товарища Рахимова» в протокол, а подследственный потемнел лицом, слушая всю эту околесицу, так искусно преподносимую Мавлюдовым как правду.
— Ну ты и скотина, — сказал он, глядя на Азата. — Если все большевики такие же лживые, как ты…
— Молчать! — рявкнул следователь, грохнув кулаком по столу. — Не смей оскорблять в моём кабинете уважаемого человека! Он за новую жизнь кровь проливал, а ты… Ты тоже проливал кровь, но только не свою, а борцов за дело революции!
Мавлюдов, не глядя в сторону Малова, полчаса поливал его грязью. А когда он замолчал, следователь поставил в протоколе жирную точку.
Товарищ Рахимов с высоко поднятой головой покинул кабинет. Следователь удовлетворённо вздохнул, видя, что подследственный сломлен, «изобличён» и не может больше играть в «молчанку». Он презрительно сощурил глаза: