тву - советника, - ободряюще улыбнулся ей профессор, - ты не бери в голову, девочка. Может когда-нибудь всё изменится. А пока...должен же кто-то присматривать за мутными и молодняк воспитывать. Вечный преподаватель я тут получаюсь. - Сочувствую вам. Матвей Семенович, скажите, а всё-таки как правильно: кушать живых или нет? - Пить иль не пить - вот в чем вопрос, - он почесал подбородок, - самый мой, философский. Я думаю так: пить, но в меру. Строго дозируя. Много размышлял об этом, на себе проверял свои измышления, какое-то время на грани помутнения балансировал, и пришел к выводу, что пока ты не готов принять истончение, как вознесение к божественному истоку - пей. Существуй здесь, думай, решай какие-то вопросы по мере сил и желания, пользуясь этой энергией. А в какой-то момент всем надоедает или приходит понимание, наконец, что надо идти дальше. И перестают бояться. Вот, к слову, возьмем Светлану. Ты с ней уже знакома. Боится девочка, а страх может толкнуть к помутнению. Сажу её на «диету» периодически. А там и другая крайность - эта её тяга к суициду, идущая из жизни ещё. Рвется истончиться и исчезнуть. - А может быть и впрямь стоит ей это сделать? Или тело не дает. - Мается она не из-за тела, там мало чего осталось. Утопленники быстрее разлагаются. Не прожила отмеренных здесь лет, вероятно, тем и держится. Не может уйти. Пробовала. Но как только до критического предела истончается, страшно мучиться начинает. Души боли не должны вроде ощущать, а она прямо криком кричит, будто рвут на части. И не возносится. Кеша пожалел её, опекает, держит на балансе. А ей так плохо от осознания, что он только ради неё ещё тут, что периодически изводит парня, снова и снова пытается истончиться вконец...Мы с ним тут пытаемся понять, что делать и как быть, но пока не разгадали эту загадку - как уходят самоубийцы. Раньше-то их хоронили за пределами кладбищ, пить других мертвых они не могли и это разумно - нечего другим душам мешать. Таким образом, быстро истощались и бродили повсюду, часто у места своей гибели, крича, воя от мук, пытаясь держаться живых и их энергии. А уж насколько живые могут защититься - это, наверное, вопрос религиозной или какой-то ещё веры. А Светочка тут с нами застряла. И не она одна. Впрочем, самоубийцам часто один путь - к мутным. От страданий своих начинают бесконтрольно пить, остановить-то некому. - Мне жаль Свету, - Алена загрустила, - разве она могла подумать, что будет после смерти? От хорошей жизни собой не кончают. - Может и так. Но разве у кого-то она есть - совсем уж хорошая жизнь? У каждого свои трудности. А Бог, как Анжелика говорит, не дает испытаний не по силам. Если дух слаб при жизни, после смерти сильнее не становится. Вот я и стараюсь понять, как можно помочь таким застрявшим бедолагам. Хотя, есть здесь и множество тех, кто до сих пор спит уже на костях, а возноситься не желает. Боятся, не верят или кто знает... - Может, привыкли просто? Здесь если вдуматься - не плохо, спокойно так, люди замечательные, - предположила Алена, - а там неизвестность. Вот и медлят. - Тоже так думаю. Взять ту же Агриппину Валерьевну, подругу Софочки. Ведь старше её вдвое, по меркам посмертным, а не торопится в иные сферы. При жизни была атеисткой, не верила, что существует ещё что-то, какой-то высший Разум, а после упокоения обрадовалась, что жизнь не кончается подобно щелчку выключателя: раз - и тебя больше нет, исчезаешь окончательно, перестаешь существовать в каком либо виде. - Ого! - Да! Кстати многие так думают, материально нацеленные люди. Что «один раз живем» и после смерти нет абсолютно ничего. И кто-то поражается потом, а кто-то, как Агриппина, радуется, что может и дальше существовать на этой бренной земле. А Бог? Где он? Как не верили, так и не спешат уверовать, такой вот загробный атеизм. Не буду оспаривать их позицию, впрочем, каждый имеет право думать так, как хочет. Мы-то действительно застреваем здесь, как в какой-то прослойке. Может Бог выше, дальше и есть, но атеисты боятся проверять. Если нет - исчезнешь без следа, истончившись. А вдруг Он есть? Встретиться «лицом к лицу» с тем, в кого не верил и всячески отвергал... страшно, наверное. Ещё страшнее, чем окончательно кануть в небытие. - А вы сам-то верите? - Ну, можно сказать, что да. - На всякий случай? - поддела Алена. - И тут соглашусь, пожалуй, - хихикнул профессор, - с непознанным лучше дружить. Да и надежда теплится у меня какая-никакая, что однажды тот, кого считает всемогущим такое количество живых, отрежет меня таки от мумии и заберет отсюда. При жизни особо молитвами не интересовался, а сейчас и начинать уже поздно. Но если Бог есть, то он видит нас насквозь. А я человек вроде неплохой, никогда зла никому не делал, авось смилостивится. - Что-то Он набожную Анжелику не торопится вознести, - усмехнулась Алена. Нет, она вовсе не считала себя атеисткой, материалисткой или чем-то в это роде, но ей и вправду стало любопытно разобраться. А тут такой собеседник на редкость интересный и мудрый! - Насчет Анжелики у меня тоже есть мнение. Вера личная и вера догматическая, наверное, всё-таки вещи разные...хотя, кто знает. Остается лишь догадки строить. Ого, посмотри-ка туда!