Однако вместо увольнения его повысили до старшего оперуполномоченного, и лишь 8 октября 1936 года врачебная комиссия признала Кашкетина инвалидом третьей группы с диагнозом «шизоидный психоневроз». Но в январе 1938 года Кашкетин вновь зачислен на службу и назначен оперуполномоченным 2-го отделения 3-го отдела НКВД. Наркомату внутренних дел срочно потребовались психи и шизофреники.
С января по апрель 1938 года лейтенант госбезопасности Ефим Кашкетин находился в командировке в Воркуто-Печорском лагере, а с сентября по 20 декабря 1938 года — в Ухто-Ижемском как руководитель опергруппы для борьбы с троцкистами во исполнение приказа НКВД СССР № 00409 от 1937 года. Воркутинские лагеря в это время активно пополнились репрессированными сторонниками Льва Троцкого, многим из которых административная ссылка была заменена лишением свободы. Троцкисты отказывались выходить на работу, требовали перевести их в политизоляторы, объявили голодовку и написали письмо лично Николаю Ежову — у которого с психикой тоже были большие проблемы, как и у Кашкетина.
Ежов послал на место спецкомиссию во главе с шизофреником. Лейтенант Кашкетин объявил голодающим, что Ежов согласился с требованием перевода троцкистов в политизоляторы в случае прекращения голодовки. Троцкисты согласились, и их стали перебрасывать в лагпункт «Кирпичный завод», откуда затем якобы собирались отправить по тюрьмам. Для прибывающих соорудили многоместные утеплённые палатки, создали приличные условия. Как пишет в воспоминаниях «Эхо прожитых лет» И. Сулимов: «Кирпичный завод стал для многих тысяч “врагов народа” притягательной точкой, куда надо было попасть любыми путями. И действительно, кому из них не мечталось после заполярного холода, голода и рабского труда уехать, уйти, уползти на коленях в казённый дом с тёплыми камерами, с трёхразовым питанием, с ежедневными прогулками и, наконец, с библиотекой, в которой можно брать для чтения книги по истории, философии, техническим наукам и даже изучать иностранный язык!»
На самом же деле «Кирпичный завод» оказался подобием гитлеровских еврейских гетто. Согнав туда значительную часть недовольных, чекисты затем попросту истребили их физически. Тот же Сулимов сообщает:
«Из того, что мне удалось узнать… кровавая бойня заключённых началась во второй половине марта. В палатки заходил конвоир и, зачитывая по списку, давал команду: “Собирайтесь с вещами!” С радостью на лице вызванные на этап люди прощались с остающимися, надеясь на скорую встречу в политизоляторе. На морозном дворе собирался этап до сотни заключённых, их вещи укладывались в сани, запряжённые лошадьми, окружались небольшим конвоем с собаками… Затем этап растягивался по едва заметной тундровой дороге, а впереди и сзади колонны — конвоиры и санные упряжки лошадей. При удалении от лагпункта на 4–5 км на крутом изгибе тропы из саней начинали трещать пулемёты, и люди, как скошенная трава, падали на стылую землю… Палачи так устроили расстрельный процесс, что оставшиеся в живых узники лагпункта не догадывались о трагедии с ранее выведенными на этап их несчастными товарищами. Ведь пулемётные очереди и ружейные выстрелы производились на значительном расстоянии от Кирпичного завода».
Об этих казнях сохранились рассекреченные данные, в частности, донесения самого Кашкетина: «Никаких эксцессов и неполадок в процессе операции не было… К месту операции осуждённые направлялись группами по 60 человек. Всё годное лагерное обмундирование сохранено, описано, упаковано и хранится на Кирпичном заводе… Сейчас прошло 10–11 дней, и можно с уверенностью сказать, что настроение заключённых на Кирпичном заводе не внушает никаких опасений… Я решил закрепить на всё это время за 3-й частью место проведения операций. Там расположился взвод стрелков, оснащённый станковым и лёгким пулемётами. Во взвод направлен политрук на постоянную работу, до времени окончания операции на Кирпичный завод командирован оперработник тов. Бутузов».
Троцкистов и других зэков уничтожали и иными способами. Бывший комкор Алексей Шаповалов вспоминал о лагере смерти на Ухтарке — притоке Ухты в её верхнем течении. Около двухсот человек здесь сожгли живьём в бараке, ночами расстреливали лагерников, заставляя их рыть для себя могилы. По рассекреченным данным, с 1 марта 1938 года в результате «кашкетинских расстрелов» погибли 86 заключённых в посёлке Чибью, 1779 — в районе Ухтарки, а всего казнено различными способами 2614 человек (всего же троцкистов в 1937 году прибыло в воркутинские лагеря около трёх тысяч, то есть расстреляно было большинство из них).