В июне 1944 года в бассейн Печоры были сброшены ещё семеро парашютистов особой группы «Ульм». Пятеро погибли в перестрелке, двоих пленили. После краха десантов гестапо обвинило Бессонова в антигерманском заговоре, план гулаговских восстаний назвали «провокаторским», генерала приговорили к смерти и посадили в концлагерь Заксенхаузен. Правда, приговор привести в исполнение не удалось: Бессонова освободили союзники. Однако отсрочка была недолгой. 15 мая 1945 года Иван Георгиевич обратился к оккупационным американским властям с просьбой возвратить его в Советский Союз. Хотя догадывался, что участь его будет печальной. Так и случилось: 19 апреля 1950 года Бессонова казнили… Фемиды Гитлера и Сталина оказались в этом случае единодушны.
Эпоха лагерной «пугачёвщины»
Итак, во время войны более ни о каких вооружённых побегах и восстаниях (за исключением ретюнинского) не известно. А вот после войны такие побеги стали суровой реальностью. Мы уже отчасти касались причин этого, но сведём их все воедино. Первая — приток бывших «вояк», то есть людей, прошедших фронт и научившихся легко проливать чужую кровь. К ним же можно добавить осуждённых власовцев, бандеровцев, «лесных братьев» и прочих. Второе — появление в 1947 году указов «четыре-шесть», по которым людей осуждали за кражу личного, государственного, общественного имущества от 10 до 25 лет лишения свободы. В-третьих, отмена в том же году смертной казни: убийство для человека с огромным сроком фактически стало безнаказанным. Наконец, создание в 1948 году системы Особлагов, куда изолировали самых опасных политических зэков, и спецлагерей для особо опасных уголовников.
Это мгновенно сказалось на оперативной обстановке, особенно в воркутинских и печорских лагерях. Уже 16 июня 1947 года заместитель начальника ГУЛАГа Георгий Добрынин отмечал серьёзный рост групповых и вооружённых побегов. А Генеральный прокурор СССР Григорий Сафронов заявил в своём выступлении 1948 года: «Групповые вооружённые побеги, имевшие место в Воркутинском, Печорском и Обском лагерях, были организованным выступлением особо опасных преступников, которые ставили перед собою задачу освобождения других заключённых и уничтожения работников охраны и лагеря». Прокуратура рассматривала эти выступления как предпосылку широкомасштабных восстаний. Только на «стройке 501» (Северное управление железнодорожного строительства МВД) в 1948 году было совершено 64 побега, в которые ушли 129 заключённых. 66 из них разоружили отряд охраны и освободили 500 зэков.
В августе 1948 года вспыхнуло восстание заключенных Обского лагеря, работавших на строительстве железной дороги Чум — Лабытнанги. Восставшие захватили несколько лагпунктов и продвигались к Воркуте, чтобы поднять заключённых Воркутлага. Против повстанцев были использованы авиация и истребительные отряды, уничтожившие основную часть восставших. Ряд исследователей утверждают, что ядро восстания составили бывшие офицеры, но, согласно официальным отчётам, наиболее массовую и отчаянную часть повстанцев составляли уголовники.
Подобные события характерны не только для Республики Коми. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» рассказывает:
«В 1951 году в Краслаге около десяти большесрочников конвоировалось четырьмя стрелками охраны. Внезапно зэки напали на конвой, отняли автоматы, переоделись в их форму (но стрелков пощадили! — угнетённые чаще более великодушны, чем угнетатели), и четверо, с понтом конвоируя, повели своих товарищей к узкоколейке. Там стоял порожняк, приготовленный под лес. Мнимый конвой поравнялся с паровозом, ссадил паровозную бригаду, и (кто-то из бегущих был машинист) — полным ходом повёл состав к станции Решёты, к главной сибирской магистрали. Но им предстояло проехать около семидесяти километров. За это время о них уже дали знать (начиная с пощажённых стрелков), несколько раз им пришлось отстреливаться на ходу от групп охраны, а в нескольких километрах от Решёт перед ними успели заминировать путь и расположился батальон охраны. Все беглецы в неравном бою погибли».