Успешно выполнив поставленную задачу и избежав окружения, Коптелов вывел отряд на южный склон перевала, в расположение советских войск. На обратном пути разведчики ударом с тыла помогли очистить от гитлеровцев один из важных горных хребтов...
В первых числах октября Коптелов повел в тыл врага новый отряд, на этот раз в составе 50 человек.
В то время как основная часть этого отряда, перейдя линию фронта, заблокировала караванные пути в долине Б. Лабы, группа разведчиков во главе с мичманом Земцовым переправилась на противоположный берег реки, чтобы уничтожить линии связи противника.
С рассветом был обнаружен вражеский караван — около ста пятидесяти вьючных лошадей, — шедший под сильным охранением. Коптелов приказал подпустить его как можно ближе. Команду «Огонь» батальонный комиссар подал только тогда, когда караван поравнялся с засадой. Под меткими пулями почти в упор и точно брошенными гранатами один за другим падали, чтобы никогда больше уже не подняться с земли, гитлеровские солдаты и офицеры. Десятками летели с отвесных круч навьюченные лошади.
Услышав стрельбу, Земцов приказал находившимся с ним разведчикам идти на помощь отряду, а сам задержался на противоположном берегу реки. Перерезав последний из обнаруженных кабелей линии связи противника, [111] мичман и сам уже собирался переправиться через реку, но увидел около взвода гитлеровцев, спешивших на выручку своего каравана. Уйти теперь — значило поставить отряд в очень трудное положение... И Земцов решил один задержать врага. Первой же очередью он уничтожил несколько вражеских альпийских стрелков. Остальные залегли, открыв ответный огонь.
Перебегая от камня к камню, от дерева к дереву, мичман то меткой очередью из автомата, то удачно брошенной гранатой продолжал разить врага, пока не скрылся от преследования.
Лишь следующей ночью Земцов смог присоединиться к отряду. За минувший день ему пришлось пройти не один десяток километров.
Всего за месяц с небольшим пребывания в горах разведчики нашего отряда провели двадцать операций в тылу противника. За это время ими было уничтожено два вражеских танка, до десятка автомашин, более сотни вьючных лошадей, около трех сотен гитлеровских альпийских стрелков. Частям Советской Армии, которые вели наступательные бои в горах, были переданы ценные разведданные о противнике.
За мужество и отвагу, проявленные в этих операциях, 12 моряков-разведчиков были удостоены высоких правительственных наград.
— Ну вот, «познакомились» мы и с вражескими альпийскими стрелками, — шутили между собой разведчики. — Ничего особенного... Гитлеровцы как гитлеровцы.
«Если умирать, так стоя!»
Тревожным был для разведчиков нашего отряда день 1 мая 1943 года. И праздник не в праздник. Накануне, 30 апреля, мы проводили в ответственную операцию по тылам врага большую группу своих товарищей во главе с командиром отряда коммунистом капитаном Дмитрием Семеновичем Калининым.
...В двадцатых числах апреля капитана Калинина вызвали в штаб флота. Дмитрий Семенович возвратился в отряд озабоченным. Созвав узкий круг командиров групп, он сообщил, что получено задание подготовить и произвести высадку большой группы наших разведчиков в тыл к гитлеровцам. Район высадки он не назвал, но ни [112] у кого не вызывало сомнений, что это где-то поблизости, если не на самом Таманском полуострове.
Мы, признаться, со дня на день ожидали такого приказа. Ведь недаром же на наши приморские аэродромы в последнее время прибывали все новые и новые соединения бомбардировочной и штурмовой авиации. По ночам на фронтовых дорогах приморского участка шло оживленное передвижение артиллерии, танков. Эти и другие признаки давали нам, разведчикам, имевшим уже немалый боевой опыт, все основания предполагать, что в начавшемся в первых числах апреля новом наступлении частей Северо-Кавказского фронта в направлении станицы Крымской и далее на Гладковскую и Верх. Баканский — Анапу найдется какое-нибудь дело и для нас. Так оно и случилось...
Для участия в предстоящей операции отобрали тридцать пять разведчиков, разбив их на три группы. С одной из них шел сам капитан Калинин, вторую возглавил один из наших ветеранов, секретарь партийной организации отряда мичман Николай Андреевич Земцов. После сформирования эти группы сутками пропадали то в горах, то в лесу, проводя тренировочные походы. В перерывах между походами, отдыхая в базе, капитан Калинин и мичман Земцов подолгу беседовали со старшиной Аникиным и старшиной 1-й статьи Потаповым, не так давно высаживавшимися с группой разведчиков в районе Анапы. Они тогда раздобыли там очень важные данные о передвижении частей противника по шоссе Анапа — Красно-Медведовская и Анапская — Натухаевская, разведали вражеские оборонительные сооружения на побережье от Анапы до мыса Утриш, установили примерное количество плавсредств в порту Анапа и количество вражеских самолетов на анапском аэродроме. Кроме этого, Потапов с несколькими разведчиками побывал в поселке Павловка и захватил там особенно притеснявших жителей старосту и двух полицейских.
Сделали они это очень ловко, и их рассказ в отряде слушали с большим интересом.
— Пришли мы в эту самую Павловку что-то около двух часов ночи, — рассказывал один из разведчиков. — Предварительно установили, что постоянного гарнизона в поселке нет, а останавливаются здесь лишь проходящие [113] части гитлеровцев — отоспаться в тепле да пожрать. И обобрали они с помощью старосты и полицейских жителей поселка, как говорится, до нитки. Где живет один из полицейских, нам подсказали. Окружили мы дом, чтобы полицейский, чего доброго, не дал тягу, и стучим. «Кто там?..» — послышался из-за стекла елейный такой голосок, словно у пономаря в церкви. Мы не отвечаем и стучим уже понастойчивее. «Да кто там, господи ты боже мой, в такую поздноту?» — снова спрашивает «пономарь», а сам заглядывает в окошко, стараясь рассмотреть, кого это там принесло. Но темень. Ничего не видно. Тут его Ваня Стучинский как стал по-немецки пушить: «Свинья ты, — и даже покрепче загнул. — Вместо того чтобы службу нести, ты с бабой валяешься?!» — И пошел, и пошел. А потом командует: «Выходи немедленно!»
— Так эти же гитлеровские лакеи к деликатному обращению не приучены, — улыбаясь, пояснил матрос Стучинский. — Их чем сильнее лаешь, тем они послушнее...
— Что правда то правда. Выскочил после этого полицай на крыльцо пулей. Даже не все пуговицы на штанах застегнул. А как увидел, к кому в руки попал, таки совсем дара речи лишился. Ни с того ни с сего икать стал. Стоит, глаза выпучил. И «ик... ик...». Еле-еле в себя пришел. Объяснили мы ему, чтобы он нам дом старосты показал да помог его на улицу вызвать. «Все, — лопочет, — сделаю, только вы уж явите божью милость. Я сам, — говорит, — всей душой за Советскую власть. Ну, а что полицаем стал, так это бес попутал...» Религиозный оказался, гад.
Но к дому старосты подвел. Не надул. В окошко тихонько стук-стук. Там еще не спали. Из-за приоткрывшейся занавески замерцал слабый свет не то прикрученной лампы, не то коптилки. Сиплый такой голос спрашивает: «Что нужно?» — «Выйдите, Евдоким Прокофьич, — говорит полицай, — на один секунд. Дело до вас имеется неотложное...» — «Заходи, — отвечает староста, — сам до хаты. Чего это я к тебе ходить буду?..» Не ахти уж какая гитлеровская «шишка», а субординацию соблюдает. «Да уж не сочтите за труд, Евдоким Прокофьич, — еще пуще заюлил полицай, почувствовав у бока пистолет Потапова, и икать стал чуть ли не на [114] каждом слове. — Дело-то безотлагательное и требует секретности...» Староста «снизошел». Вывалилась на улицу туша этак пудов на шесть. Морда — решетом не прикроешь. Глазки заплыли. Щеки красные, сальные, словно два поджаренных пирога. Вышел спесиво. Что ни говори, а все же начальство. Но как только Блинов и Малиновский ему к спине автоматы приставили, так куда вся спесь девалась. Оказалось, что второй полицейский у старосты в гостях был. С «первача» пробу снимали, сволочи. Взяли мы без шума и того, отвели их в укромное местечко, и они там до самого нашего отхода под охраной просидели. Ничего, спокойно себя вели. Только все друг на друга кляузничали. Староста на полицейских, что они, мол, грабили, а те на него и друг на друга, что тот, дескать, сукин сын, а он сам чуть ли не благодетелем для жителей поселка был. На самом же деле по всем троим веревка давно уже скучала...