Первая вражеская цепь прошла, не заметив их. Тогда, по команде Земцова, разведчики поднялись и тихо, стараясь, чтобы под ногой не хрустнула даже ветка, пошли вслед за гитлеровцами.
Скоро, однако, снова послышались лающие фашистские команды, — лес «прочесывал» второй эшелон вражеских солдат.
Какое-то время разведчики так и шли между двумя цепями гитлеровцев. Но вот вдруг первая из них остановилась, ожидая подхода второй. Вражеское кольцо сжималось вокруг разведчиков с каждой минутой...
Неподалеку оказалась глубокая вымоина, куда бурным весенним потоком натащило с гор сучьев и камней... Лучшего места, чтобы попытаться укрыться, трудно было найти.
— Маскироваться, — коротко приказал Земцов. — Вступать в бой только в самом крайнем случае...
Еще в течение двух — трех минут слышался шелест веток, которыми укрывались разведчики. Потом все стихло. Только налетающий порывами ветер озорно посвистывал в верхушках дубняка.
Спустя некоторое время послышался треск кустарника под коваными сапогами.
Обойдя уже немалый район и ничего не встретив, солдаты, как видно, начали сомневаться в обоснованности поднятой тревоги. Не очень-то приятно лазить ночью по чащобе, царапая лицо и руки. И гитлеровцы решили отдохнуть, рассевшись неподалеку от вымоины. Зло, не стесняясь в выражениях, они ругали тех, кто послал их на эту «прогулку».
— Щенки! — хрипло ругался один из солдат, спускаясь в самую вымоину. — Всюду им мерещатся русские...
В это время он наступил тяжелым сапогом на руку [131] одного из разведчиков. Тот не смог сдержать стона. С диким криком «Рус!.. Партизан!..» гитлеровец попытался было вылезти обратно на поляну, но не успел. Земцов в упор скосил врага короткой очередью. Выскочив из вымоины вслед за Земцовым, также в упор стали расстреливать врагов Тополов, Дмитриев, Калмыков и другие разведчики. Охваченные паникой гитлеровцы разбегались во все стороны, паля из автоматов.
Услышав позади себя стрельбу, к этому месту поспешила прошедшая вперед цепь солдат противника. Ничего не видя в темноте, гитлеровцы начали обстреливать друг друга.
Не дожидаясь, пока они разберутся, где свои, а где чужие, Земцов, передав ближайшему из разведчиков, чтобы все шли за ним, искусно вывел группу из боя. Отойдя немного, Николай Андреевич оглянулся.
— Все здесь?..
— Кажется, все, — ответил Тополов. Каждый передавал приказание тому, кто был к нему ближе...
Спустя минут сорок, когда звуки перестрелки, продолжавшейся между гитлеровцами, стали глуше, Николай Андреевич остановился. Стали подходить разведчики. Один, второй, третий... Собралось всего восемь человек. Не было матросов Михеева, Ремешевского, Рубайло и проводника Сапфира. Или там, у вымоины, в шуме перестрелки им не сумели передать приказ об отходе, или уже в пути они отстали от основной группы и ушли куда-то в сторону. Как ни жаль было их, но на Земцове лежала ответственность за судьбу оставшихся восьми разведчиков. И, не выдавая своего волнения, Николай Андреевич повел группу вперед.
Скоро на пути открылась большая поляна. Обходить ее не было времени, нужно было как можно скорее уйти от места, где все еще слышались глухие автоматные очереди. Разберутся же в конце концов гитлеровцы, что они обстреливают друг друга...
— Пойдем прямо через поляну. Только всем разуться и идти тихо...
Восемь босых разведчиков, словно тени, неслышно крались поляной. Вот уже и противоположная опушка леса. Но тут неожиданно прострочила длинная пулеметная очередь; разведчики чуть было не напоролись на тщательно замаскированный вражеский блиндаж. [132]
— Не отвечать!.. Отходить назад, — тихо скомандовалЗемцов.
А к поляне с разных сторон уже спешили вражеские патрули. Гитлеровцы торопились, лезли через чащобу, ломая кустарник. И перепуганный пулеметчик опять открыл огонь по своим, решив, что там, в кустах, как раз и находятся советские разведчики.
Воспользовавшись возникшей у гитлеровцев неразберихой, Земцов и его товарищи углубились в лес.
Весь день 11 мая группа провела, укрывшись в кустарнике неподалеку от дороги, ведущей к горе Долгой, и наблюдая за проходящими автомашинами, обозами, передвижением частей противника.
Уже вечерело, когда разведчики вышли на ближайшую поляну, рассчитывая набрать там щавеля и дикого лука (день ото дня голод давал о себе знать все больше и больше).
Внезапно из-за кустов показался вражеский связист. Он заметил матроса Иванова. Прогрохотал выстрел. Разведчик со стоном повалился на землю.
Когда, уничтожив связиста, Земцов подбежал к Иванову, тот уже не дышал.
Хотя выстрел и не привлек внимания гитлеровцев, все же связиста могли хватиться. Из кустарника нужно было уходить.
Отойдя километра два, разведчики похоронили Иванова.
— Прощай, друг, — сказал Земцов. — Мы не можем сейчас дать салюта над твоей могилой. Но клянемся, что проклятый враг дорого заплатит за твою смерть...
Теперь в группе осталось семь человек.
Этой ночью разведчики сделали вторую попытку перейти линию фронта. И снова неудачно. В завязавшейся перестрелке группа потеряла матроса Баллу.
— Теперь, когда мы побеспокоили фрицев и здесь, они будут особенно бдительны, — сказал Земцов оставшимся в группе разведчикам. — Но это вовсе не значит, что нужно прятаться непременно тут, в кустарнике. Враг именно здесь и будет рыскать. Надо его надуть. И у меня есть такая мысль: давайте, как стемнеет, попытаемся пробраться в станицу Неберджаевскую. До нее не так уж далеко. Там и спрячемся. Этого гитлеровцы наверняка не ожидают. Они будут искать нас где [133] угодно, но только не под носом у себя. А нам только это и нужно. Переждем, пока они успокоятся, и снова пойдем через линию фронта. Два раза не удалось, так в третий удастся...
Разведчики понимали, что предлагаемый план опасен (самим лезть в логово зверя!), но дерзость — одна из особенностей работы разведчика. В создавшихся условиях это была, пожалуй, единственная возможность обмануть врага...
Как только стемнело, шестерка отважных направилась к станице. Чтобы не оставлять никаких следов, шли по руслу небольшой речушки, ведущей к Неберджаевской, прямо по воде. Благополучно миновав караулы, расставленные вокруг станицы, разведчики забрались на чердак крайнего дома. Каково же было их удивление, когда утром выяснилось, что под этим домом находился один из вражеских блиндажей!.. В течение дня вражеские солдаты не раз заходили в дом, но на чердаке, видимо, им делать было нечего. Мичман был прав: кому могло прийти в голову искать советских разведчиков тут, у себя над головой!..
Проведя весь день в Неберджаевской и собрав новые ценные сведения о противнике, разведчики ночью вышли из станицы и направились к линии фронта. На этот раз гитлеровцы обнаружили их в самый последний момент, когда они уже проходили окопы переднего края обороны противника. Разорвавшейся рядом гранатой ранило сержанта Васильева. Подхватив его на руки, разведчики благополучно переправились через речку, и у проволочных заграждений на противоположном берегу их встретили советские солдаты.
Так закончился этот трудный двухнедельный поход небольшой группы моряков-разведчиков по тылам врага. Через сутки в другом месте линию фронта перешли матрос Ремешевский и проводник группы Сапфир.
А позже еще и матрос Балла.
Разведчики Рубайлов и Иванов в боях с гитлеровцами пали смертью героев.
Весь личный состав группы мичмана Земцова (позже он стал офицером) был награжден орденами, а самому Николаю Андреевичу Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза. [134]
В занятом врагом Крыму
В одну из июньских ночей 1943 года с адлерского аэродрома, что неподалеку от Сочи, поднялся в воздух транспортный самолет и взял курс на Севастополь. В его вместительной кабине находилось двенадцать хорошо вооруженных парашютистов. У каждого за плечами был рюкзак с запасом продовольствия. Кроме того, на дне кабины лежали два больших тюка с мукой, сахаром, солью и другими продуктами. Эти тюки предполагалось сбросить в одном из районов Крыма, контролируемом партизанами, куда и держал курс самолет.