Наконец, в 1745 году, уже при императрице Елизавете Петровне, велено было ему по указу сдать дела своему преемнику и для излечения болезни жить в деревнях. Татищев рапортовал в Сенат, что за высочайшую милость рабски благодарен, что у него есть деревня в Дмитровском уезде, куда он и намерен отправиться. Прибыв в Болдино весной 1746 года, Татищев работал под установленным над ним Сенатом надзором. Он писал: «… от губернии уволен в дом мой, по котором хотя к сочинению Лексикона и Географии многое было заготовлено, но за многими по оным недостатки все кроме Истории оставил».
«История Российская» и «Собрание законов древних русских» были его главными трудами в Болдине до конца дней его 15 июля 1750 года.
Сейчас в усадьбе Татищева запустение. Два года назад, по рассказам местных жителей, в усадебном доме размещалось отделение совхоза. Затем усадьбу сдали в долговременную аренду фирме, которая обязалась провести восстановительные работы за разрешение построить здесь офис и коттеджи для сотрудников. Кроме бетонного забора, других следов деятельности фирмы почти не заметно. Зато опустевший дом быстро растащили, исчез весь бревенчатый второй этаж, окна, двери. Если не принять срочные меры, то и дом, и флигель, и каретный сарай окончательно развалятся. Останутся, может быть, только пруды, вырытые, по преданию, еще при Татищеве. Вот такая история с географией.
Проезд: с Ленинградского вокзала до станции Подсолнечная, автобус № 30 до 74 километра Ленинградского шоссе, далее пешком.
Июнь 1995 г. Фото из архива автора.
Остатки усадебного дома
г. Бронницы
«Мой первый друг…»
В Марьинке (Марьине), недалеко от Бронниц, было имение Фонвизиных. Генерала и декабриста Михаила Александровича Фонвизина сослали в Сибирь, его жена, Наталья Дмитриевна, оставив двух детей на попечение матери и младшего брата мужа, полковника в отставке Ивана Александровича, поехала за мужем. Братья Фонвизины были племянниками драматурга Д. И. Фонвизина, но отнюдь не были «недорослями», оба отличились в войне 1812 года, получили высокие звания, но, хотя и не были в день восстания на Сенатской площади, оба подверглись аресту и ссылке – Иван Александрович был отправлен в отцовское имение Марьинку, под надзор полиции, а Михаил Александрович – в Сибирь.
Перед возвращением Михаила Александровича из ссылки в 1853 году в Марьинке числилось 10 дворов, а в них 36 душ мужского и 48 – женского пола. Вернувшись, бывший генерал уже не застал в живых ни брата, ни сыновей. Прожив с Натальей Дмитриевной в Марьинке еще около года, декабрист Михаил Александрович Фонвизин умер, оставив свои сочинения и письма в качестве творческого наследия.
После амнистии при Александре II возвратился на родину и другой декабрист Иван Иванович Пущин. Женившись на вдове Михаила Александровича Фонвизина, Наталье Дмитриевне, он в 1857 году поселился в Марьинке. Здесь в 1859 году, в конце своей жизни, он совершил одно из своих, может быть, наиболее важных для потомков дел, записав свои воспоминания о Пушкине.
«1811 года, в августе, числа решительно не помню, – так начал он свои «Записки о Пушкине», – дед мой, адмирал Пущин, повез меня и двоюродного моего брата Петра, тоже Пущина, к тогдашнему министру народного просвещения графу А. К. Разумовскому…». Просто, правдиво и деликатно рассказывает о прошлом Пущин: «…я гляжу на Пушкина, не как литератор, а как друг и товарищ».
Шесть счастливых лицейских лет пролетели быстро, в июне 1817 года состоялся выпускной акт и пути их разошлись. Пушкин поступил в Коллегию иностранных дел, Пущин – в гвардию. Тем же летом поступил Пущин и в Союз спасения.
Друзья стали встречаться уже не часто. Отмечали вместе со всеми день Лицея да виделись иногда у «лицейской братии», большей частью у «домоседа Дельвига». Вообще, Пущин старался держаться подальше от «большого света», где, как он считал, «крутится Пушкин», маневры и служба увлекали его из Петербурга.
В мае 1820 года Пущин, возвращаясь из Бессарабии, обнаружил в подорожной книге запись о проезде некого Пушкина в Екатеринослав. Спросил: «Какой это Пушкин?». Смотритель сказал, что это поэт Александр Сергеевич едет, кажется, на службу, на перекладных, в красной русской рубашке, в опояске, в поярковой шляпе. Поэт, который «наводнил Россию возмутительными стихами», как выразился Александр I, был отправлен тогда в «командировку», пока еще на юг.
В последний раз они встретились в Михайловском в январе 1825 года. Пущин, служивший тогда в Москве надворным судьей, оформил отпуск для поездки к родным в Петербург и Псков, и, несмотря на предостережение друзей, отправился в путь. И вот уже, выехав вечером от сестры из Пскова и захватив по дороге три бутылки шампанского «Клико», к утру следующего дня добрался до Михайловского.