— Да. — Голос Бена звучит немного приглушённо. — Да, это было…
— Нелепо? — предполагает Рей, выпрямляясь и морщась. Бен смотрит куда-то в сторону, и Рей не может понять, не померещилось ли ей, что он покраснел.
Он прочищает горло.
— В том числе, — бормочет Бен себе под нос.
Рей кивает.
— Ага. — Были и другие мотивы. Их куда больше. Об этом она не будет упоминать. И они идут вразрез с его личными. Наверное, они ужасные, шокирующие и агрессивные. В отличии от её… — Солнцезащитный крем входит в жалобу по Статье IX?
Он улыбается.
— Можешь не сомневаться. Это будет прямо на первой странице. «Домогательства на рабочем месте с помощью солнцезащитного крема».
— Ну, формально мы даже не были в универе…
— Может быть, в самом заголовке: «Принудительное применение солнцезащитного крема».
Рей хмурится.
— Ой, ну перестань. Я спасла тебя от базальноклеточной карциномы.
— «Облапан под предлогом защиты от солнца».
Она бьёт его по голове своим Твиксом, и Бен с озорным взглядом слегка уклоняется, избегая удара.
— Эй, будешь палочку? — Рей протягивает шоколадку. — Потому что я планирую съесть оставшиеся чипсы.
— Не-а.
— Уверен?
— Терпеть не могу шоколад.
Мгновение Рей ошеломлённо смотрит на него. Потом осознаёт, что он абсолютно серьёзен, и в недоумении качает головой.
— Ты ничего не любишь, да?
— М-м?
— Ты ничего не любишь. Ты ненавидишь всё вкусное, красивое и приятное.
— Шоколад омерзителен.
— Ты просто хочешь жить в своём тёмном, суровом мирке, сотворённом из чёрного кофе и обычных бейглов с простым плавленым сыром. И лишь изредка разбавляя всё это чипсами с солью и уксусом.
— Несомненно, это твои любимые чипсы…
— Не в этом дело.
— …и я польщён, что ты запомнила мои заказы.
— Ну, это несложно, потому что они всегда одни и те же.
Он выгибает бровь.
— По крайней мере, я никогда не заказывал ничего под названием «Фраппучино единорога», засранка.
— Это было так здорово! На вкус, как радуга.
— Ты имеешь в виду сахар и пищевые красители?
— Да. Это моё самое любимое на свете. Кстати, спасибо, что купил его мне. — Глядя на него, Рей расплывается в улыбке, и чувствует, что ему хочется улыбнуться в ответ. — Может, возьмёшь полдоллара? За чипсы.
— Оставь себе.
— Отлично. Потому что это примерно треть моей месячной зарплаты.
Ей всё-таки удаётся заставить его смеяться — и улыбка не просто преображает его лицо, она меняет всё пространство вокруг. Рей пытается убедить свои лёгкие не останавливаться и продолжать вдыхать кислород; не теряться в появившихся в уголках его глаз маленьких морщинках и ямочках на щеках.
— Рад слышать, что аспирантская стипендия не увеличилась с тех пор, как я был студентом.
— Ого! В аспирантуре ты тоже жил на лапше быстрого приготовления и бананах?
Кажется, он задумывается об этом.
— Временами, пожалуй. Я не очень люблю бананы, но помню, что ел много яблок.
— Яблоки гораздо дороже. Ты финансово безответственный транжира.
Рей склоняет голову и гадает, нормально ли будет спросить его о том, что ей до смерти хочется узнать. Она говорит себе, что это ужасная идея, крайне неуместная, и вообще это не её дело. Она убеждает себя, что совершенно не должна этого делать — но всё равно делает.
— Сколько тебе лет?
Похоже, Бен не возражает против вопроса.
— Тридцать шесть.
— Оу, вау.
Она думала, что он моложе. А может, и старше. Ей казалось, что он неподвластен времени. Так странно слышать эту цифру. Знать год рождения. Он на целых десять лет старше неё.
— Мне двадцать шесть. — Рей не понимает, почему говорит ему об этом — он ведь не спрашивал. — Как-то странно думать, что ты тоже был студентом.
— Вот как.
— Ага. Ты тоже был таким же, когда учился на последнем курсе?
— Каким таким?
— Ты знаешь. — Она смотрит на него, не моргая. — Враждебным и неприступным.
Он прищуривается, но Рей усвоила, что не нужно придавать его взглядам слишком большое значение.
— Вообще-то, я мог бы стать и хуже.
— Уверена, что да.
Наступает непродолжительная уютная тишина, и Рей, откинувшись на спинку дивана, принимается рыться в пакете с чипсами. Это… и правда, всё, чего она хотела от торгового автомата. Благослови тебя, Бен Соло.
— Ну и, разве ситуация улучшилась?
— М-м?
— Вся эта, — она начинает хаотично жестикулировать, — академия. Неужели после аспирантуры что-то улучшается при вступлении в должность?
— Ох. Нет. Боже, нет.
Он выглядит настолько испуганным из-за этого предположения, что Рей начинает смеяться.
— Тогда почему ты не свалишь?
Он пожимает плечами.
— Не знаю. — В его взгляде что-то мелькает, и Рей не может понять, что именно — это и не удивительно. Она многого не знает о Бене Соло. Он может быть известным мудаком, но неизведанная глубина в нём определённо есть. — Наверное, ошибочность невозвратимых затрат.
— Угу. Это печально. То есть… я знаю, что аспирантура — это паршиво, но грустно видеть штатного преподавателя здесь, во вторник вечером, вместо того, чтобы, не знаю… смотреть Нетфликс в постели, или ужинать со своей девушкой…
— Я думал, ты моя девушка.
Рей улыбается ему.
— Не совсем.
Но, раз уж мы об этом заговорили. Почему же у тебя её нет? Потому что мне всё труднее и труднее это понять. Хотя, возможно, тебе это не нужно. Может быть, ты просто хочешь побыть в одиночестве, что очевидно по твоему поведению, а я здесь действую тебе на нервы. Мне бы следовало положить в сумку чипсы и шоколадку и вернуться к своим дурацким образцам белка, но это… ты… с тобой здесь комфортно. И, наверное, я…
— Планируешь остаться в академии? — спрашивает он. — После окончания аспирантуры.
— Да. А может, и нет.
Бен улыбается, и Рей начинает смеяться.
— Ещё не решила.
— Понятно.
— Просто… слишком много всего, понимаешь? Это утомляет. Всегда что-нибудь будет: рефераты, конференции, научные статьи. Обучение. — Рей жестом указывает на Бена. — Отказы в грантах. Провальные диссертации.
Уголок его губ приподнимается.
— Твоя напарница по лаборатории по-прежнему тебя достаёт?
Рей с пренебрежением машет рукой.
— Не-а. То есть… да. Но всё нормально. У неё это пройдёт. — Она прикусывает губу. — Я понимаю, о чём ты говоришь. О нежелании растить новых паршивых учёных поколения девяностых.
— Вряд ли я когда-либо употреблял выражение «паршивые учёные поколения девяностых»…
— Но. Так, для информации. Я думаю, тебе будет интересно знать, что ты всё-таки не должен быть таким суровым, когда высказываешь своё мнение. Мы уловим посыл твоих слов, даже если ты будешь критиковать более деликатно.
Бен поворачивается и довольно долго смотрит на неё. Потом один раз кивает.
— Замётано.
— Прекрасно. Значит ты не будешь таким суровым?
— Вряд ли.
Рей вздыхает.
— Знаешь, когда я лишусь всех друзей до единого, каждый будет ненавидеть меня из-за этой фигни с фиктивными свиданиями, я стану крайне одинокой и тебе придётся тусоваться со мной всё время. Уверен, что стоит быть таким ублюдком со студентами?
— Абсолютно.
Рей снова вздыхает, но уже с улыбкой на губах, и кладёт голову ему на плечо. Возможно, с её стороны этот жест лишний, но он кажется таким естественным: может быть из-за их таланта постоянно попадать в ситуации, требующие выражения чувств на людях, а может, из-за всего, о чём они говорили, или из-за того, что сейчас уже час ночи. И Бен… ведёт себя так, как будто не против, что Рей положила голову ему на плечо. Он рядом — спокойный, расслабленный и тёплый. Виском Рей чувствует крепость его мышц под хлопковым свитером. Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он нарушает молчание.
— Я не жалею, что попросил её переделать диссертацию. Но мне жаль, что она сорвалась на тебе. И пока продолжаются наши отношения, это может повториться снова.