Он умрёт за неё — да ради этих блаженных минут наедине с Рей он сам бы убил кого угодно.
— Единственное, что я могу сказать по-голландски, это «Ik hou van jou».— Произношение Рей оставляет желать лучшего, оттого Бен долго не может понять, что она говорит. Но потом до него доходит сказанное, и его сердце пропускает удар. — У моей соседки по комнате был плакат с надписью «Я люблю тебя» на всех языках, — объясняет Рей. — И он висел прямо напротив моей кровати. Каждое утро, проснувшись, я видела его первым.
Мой бог! Какая же у неё улыбка!
— И к концу четвёртого курса ты знала эту фразу на всех языках?
— К концу первого. На втором курсе она вступила в фемскую секту, и мы перестали общаться. И слава богу. Нам с Элли пришлось расстаться, потому что у неё была ужасная привычка приходить домой в три часа ночи вдрызг пьяной и сжирать все мои запасы тарталеток «Reese’s».
Бен фыркает от смеха.
— Не могу поверить, что ты не прибила её.
— Я тоже. Я была молодой дурёхой. Но всё-таки отомстила ей, засунув сливочный сыр ей в дезодорант.
Тишину комнаты пронзает вибрация телефона, скользящего по твёрдой поверхности, и не унимается в течение нескольких секунд.
— Думаю, это твой. Ответишь? — Рей пытается отстраниться, но Бен не в состоянии её отпустить. Он просто не может это сделать, поэтому кладёт руку ей на поясницу и прижимает к себе крепче. — Вдруг что-то важное?
— Нет.
Рей заливается румянцем — весьма запоздалая реакция — но это зрелище настолько прекрасное, что он мог бы смотреть на неё вечно, если бы его оставили, наконец, в покое. Возможно, так и случится.
Она опускает взгляд и на мгновение утыкается носом ему в грудь, а затем снова смотрит на него.
— Если вдуматься, это довольно глупо.
— Глупо?
— Говорить «Я люблю тебя» на разных языках, кому это надо? На своём бы умудриться. — Она поправляет ему волосы. — Иное дело — «Где здесь туалет?».
— Угу, — соглашается он. Её прикосновения мягкие и успокаивающие. — Waar is de wc.— Рей лишь пару раз моргает, и он продолжает. — Что означает: «Где здесь туалет?».
— Ну да. Я так и подумала. Просто… твой голос, когда ты говоришь… — Она замолкает и откашливается. — Короче, такой плакат был бы очень даже полезным.
— Может стоит сделать?
— Точняк. Нахрен академию. Открою свой магаз на Etsy. Даёшь туалетные плакаты! Наживусь. — Бен понятия не имеет, о чём говорит Рей, и ему не впервой. Но оно и к лучшему. Он улыбается, когда она проводит пальцами по его лбу. — Откуда это у тебя?
— Моё лицо?
— Бен! Я про шрам. Над бровью.
— А, это. — Он старается не напрягаться. Оставаться спокойным. — Просто дурацкая драка.
— Драка? — Рей усмехается. — Кто-то из твоих студентов пытался тебя убить?
— Насколько мне известно, нет. Хотя замечаю, как некоторые из них подливают мне в кофе ацетонитрил.
— Не сомневаюсь! — Она кивает. — Тогда с кем ты дрался?
Он не хочет врать, а это проблема. Только не ей. Но это противоречит тому, чего он делать не хочет — говорить о Люке.
— С моим дядей. Много лет назад.
Улыбка Рей тут же исчезает, и она просто изучает его в течение нескольких ударов сердца. Бен боится, что Рей спросит, и тогда ему придётся рассказать, всё испортив этим. А Рей обязательно спросит.
А может, и нет.
— У меня тоже есть. Почти на лбу. — Она откидывает волосы и показывает небольшой шрамик в форме полумесяца прямо у виска. Интересно, как бы Рей отреагировала, если сказать ей, что он уже знает о нём. Что заметил его ещё несколько недель назад. Что ночью, когда закрывает глаза, видит её лицо.
Это наверняка ужасная идея.
— А что случилось?
Она пожимает плечами.
— Не помню. Он всегда был там.
Он мог бы спросить, что значит «всегда». Знают ли об этом её родители. Он мог бы поинтересоваться, почему она не рассказывает о доме в Великобритании, почему никогда не упоминает о своей жизни до переезда в Штаты, почему, когда она шутила о съеденном просроченном йогурте, то проговорилась, что телефон соседки по комнате забит в её мобильный как экстренный контакт. Он и правда мог бы спросить, но видит в её глазах ту же мысль, что проскользнула в его голове минуту назад.
Не надо. Просто… не надо.
Поэтому он молчит и лишь гладит большим пальцем её шрам, пока она не заговорит.
— Бен?
— Да.
— Во сколько ты завтра уезжаешь?
Он вовсе не собирается спать сегодня ночью. Пустая трата времени.
— Рано.
— Ладно. — Она наклоняется вперёд и прижимается к его шее. — Не буди меня, когда будешь уходить.
Ему даже не нужно спрашивать почему.
— Хочешь сказать, ты не потащишь мой чемодан на первый этаж?
Рей смеётся, уткнувшись ему в шею и ещё крепче прижимается к нему, и это — лучший момент в его жизни, думает Бен.
***
Она сама уговаривает его трахнуть её. Ещё и ещё, отчего его чувство вины немного притупляется. Хотя бы до тех пор, пока не замечает, как напрягаются мышцы её спины под длинными волосами, как резко перехватывает её дыхание, как пальцы впиваются в простыни из-за дискомфорта и, возможно, даже лёгкой боли. Он пытается отстраниться, но она просит его не делать этого.
— У тебя… немаленький, и мне всё ещё немного больно, так что… — Она вздрагивает.
— Давай не…
— Нет. Нет, пожалуйста, я хочу. Просто… очень глубоко… позволь мне… — Она слегка двигается, насколько это возможно — ведь он не может удержаться, чтобы не прижать её к матрасу — и Бен теряет голову от того, как играет свет на плавных складочках её поясницы и идеальной задницы. — Ох. — Она выгибает спину и насаживается на него, ещё и ещё, и его контроль над собой испаряется. Бен издаёт хриплый звук и начинает толкаться в неё, надеясь, что не причинит ей боли, хотя бы не слишком сильную. Надеясь, что она получит удовольствие.
— Скажи, если тебе нравится, — хрипит он, — то, что я делаю. — Бен хотел бы быть более опытным в сексе. И теперь жалеет, что не интересовался этим, чтобы познать что-то новое. Для Рей. Он хотел бы не терять контроль и не выскальзывать из неё, вынужденный толкаться обратно; хотел бы сосредоточиться на том, чтобы довести её до оргазма, продлить удовольствие; сосредоточиться на ощущениях, которые охватывают с головой, на том, как плавно скользит член внутри.
— Да.
— М-м? — Он гортанно стонет, потому что Рей вздыхает и слегка меняет бёдрами угол, её внутренние мышцы сжимаются вокруг члена, и он проникает ещё глубже.
— Мне нравится. — Рей слегка поворачивается и улыбается. Она никогда толком не улыбалась ему, ни после их первой встречи, ни потом. Даже летом, когда вся эта кутерьма только начиналась. Она смотрела на него со странной смесью недоверия и враждебности. А потом всё изменилось, и он подумал…
Бен и сам не знает, о чём подумал. Он вообще не должен был думать о ней.
— Мне очень нравится.
— Хорошо. Тогда хорошо. — Он склоняется над ней и кусает за плечо, начиная трахать ещё жёстче.
***
— Ты выдумываешь.
— Не-а.
— Это невозможно.
— Это факт. Научный факт. Как изменение климата, или безопасность ГМО и атомной энергетики, или…
— Как ты можешь об этом знать?
— Как ты можешь об этом не знать? Да все на кафедре уже в курсе.
— Очевидно, не все. — Бен трёт глаза и притягивает Рей ближе. — Фазма и Базин?
— Ага.
— Господи. Понятия не имел.
— Я за тебя переживаю. Негоже стипендиату МакАртура быть таким рассеянным. — Она нежно целует его, куснув за подбородок. — Но ты ведь знал, что доктор Акбар и декан Каната крутили роман прошлым летом?
— Что?
***
Он не может перестать касаться Рей, не может оторваться от неё, и когда наступает рассвет, он вновь проскальзывает пальцами во влагалище.
— Ты не против?
Рей выгибается в молчаливом, нетерпеливом согласии.