Когда По рассказывает это Финну, пока она моет посуду после ужина, Рей узнаёт, что Бен на самом деле племянник Люка Скайуокера, что причина, по которой он покинул его лабораторию ради Сноука — совершенно необоснованные обвинения Люка в неправильном проведении исследований, и что это привело к тому, что он отдалился от своей семьи. Рей закусывает губу, чтобы удержаться от миллиона вопросов, потому что По думает, что она обо всём знает. А потом, оставшись в своей комнате одна, она бросает телефон в корзину для грязного белья и накрывает его тренировочными леггинсами, которые проносила три дня, просто чтобы не писать Бену о том, как она сожалеет, что всё так вышло. Что тоже была предана своей семьёй, тоже одинока. И если бы не та девушка, о которой По рассказал Рей, если бы он заинтересовался…
Им же так хорошо было вместе. Разве нет?
Детали о жизни Бена Рей впитывает словно губка. А ночью, глядя на Большую Медведицу, светящуюся на её потолке, чей кончик ковша слегка перекошен вправо, она складывает все известные о нём детали и вертит в голове.
Бережно хранит.
И как последняя дура думает, что, наверное, даже несмотря на всё произошедшее, если бы она могла вернуться в прошлое, то всё равно бы влюбилась в него.
***
За семестр аспирантам разрешается примерно два пропуска без уважительной причины. Что произойдёт, если их будет больше (исправительные работы, исключение из программы, смерть от крысиного яда), Рей пока неизвестно, но любой вариант звучит крайне неприятно, дабы последние два года прилежно учиться. Тем не менее она предпочитала сохранять оба своих халявных пропуска как можно дольше, а затем тратить два последних четверга семестра, прячась в лаборатории и притворяясь, что она настоящий учёный, а не раб бессмысленных, необоснованных прихотей адской науки.
Однако в этом году она, видимо, сделала что-то не так. Ведь в предпоследний четверг семестра, в три сорок семь вечера, Рей получает лаконичное, отчасти угрожающее письмо от Шери — секретаря кафедры, и понимает, что нужно поспешить в другой конец кампуса. Всю дорогу она бормочет что-то себе под нос и гадает, как ей удалось накопить два пропуска без уважительной причины. Ну ладно, был случай, когда в студенческом кафетерии сломались морозильные камеры, и персонал решил раздать бесплатное мороженое каждому посетителю. Рей вспоминает об этом с большой любовью и абсолютно ни о чём не жалеет, но вот второй случай…
— Чёрт бы побрал эту птицу, — ворчит Финн, идя с ней в ногу. Рей понятия не имеет, о чём он говорит.
— Какую птицу?
— Со сломанным крылом. Мы нашли её перед семинаром рядом с корпусом иммунологии, когда сидели на улице, прежде чем…
— … за ней приехал сотрудник по охране дикой природы. Чёрт возьми! Это должно считаться отсутствием по уважительной причине.
— Должно, но я не уверен. — Финн пожимает плечами, придерживая дверь для Рей. — Наверное, Шери и сломала бедной птичке крыло.
— Вполне вероятно.
Аудитория почти пустая. Почти. Справа есть свободные места, любезно предоставленные студентам, которые в отличие от Рей и Финна оказались мудрее и сохранили дни пропусков. Здесь так много свободных мест, что с трудом верится, как несколько месяцев назад ей пришлось сидеть на чьих-то коленях, чтобы втиснуться в аудиторию. Слева, со стороны преподавателей, народу намного больше: в основном те, кто занимается биоинформатикой, следовательно сегодняшний семинар, скорее всего, будет посвящён вычислительным данным, и это означает, что через пять минут после начала доклада Рей захочет быть где угодно, только не здесь.
В общем, всё как обычно. И это никак не связано с тем, что Бен сидит прямо здесь, позади доктора Фазмы и доктора Слоун, которые о чём-то с ним разговаривают и при этом улыбаются.
Как бы там ни было, Бен работает на кафедре биологии, поэтому его можно встретить где угодно и когда угодно. Рей видит его, а он — её, и все эти взаимные «гляделки» вежливы, дружелюбны, очень по-взрослому профессиональны, и…
В любом случае всё в прошлом. Она может находиться в той же аудитории, что и Бен, сосредоточившись на докладе…
— Блин, молекулярные шапероны.
— Боже. Нельзя было вмешиваться в круговорот жизни.
— Этой птице наверняка поделом.
— Надо было забить на мороженое.
— Но оно было с черешней!
— Знаю. А ещё с амаретто.
— Было классно, — вздыхает Финн. Они находят места, где смогут пялиться в свои телефоны хотя бы процентов восемьдесят доклада. — Я просто надеюсь, что птичка счастлива. Иначе все эти страдания, — он показывает на трибуну, где доктор Кенеди сражается с лазерной указкой, — коту под хвост.
— Что коту под хвост? — На плечо Рей весьма ощутимо опускается чья-то рука именно в тот момент, когда до её ноздрей доносится аромат парфюма По. Узнать его очень легко, потому что в последнее время именно так пахнет ванная в её квартире каждое утро. — Как дела у моих любимчиков моложе тридцати? — По наклоняется, обхватив руками спинки стульев Рей и Финна, как будто в том, что посреди конференц-зала штатный профессор позволяет себе подобные вольности по отношению к студентам, нет ничего сверхъестественного.
Впрочем, наверное, так и есть. Ведь все знают о По c Финном и, по словам Кай, ходит слушок, что у них тройничок, а Бен состоит в полигамных отношениях.
— Ужасно, — одновременно отвечают Финн и Рей и, улыбаясь, переглядываются.
— Что так? О чём доклад? — По смотрит на экран. — Блин. Молекулярные шапероны.
Он выпрямляется со страдальческим выражением лица, проводя рукой вниз по позвоночнику Финна. От этого лёгкого интимного жеста Финн прикусывает нижнюю губу, и Рей приходится отвести взгляд. Она бы тоже так хотела.
— Увидимся сегодня вечером? — Голос По становится чуть тише. Это явно не предназначено для ушей Рей, хоть секрета тут никакого нет, но однозначно это не её дело.
— Конечно. — Финн пытается казаться безразличным, а сам счастлив как ребёнок, пусть в своей сдержанной, спокойной манере. Без лишних эмоций, как будто не верит во всё это, не верит, что у него есть По. И Рей правда за него очень рада. Что он счастлив. По — хороший парень. Пусть даже и щеголяет временами чуть ли не голышом. — Можем поужинать у меня. Закажем что-нибудь.
— М-м, почему бы мне не пригласить тебя куда-нибудь? — Рей уже подумывает отодвинуться на пару мест и оставить их вдвоём, но тут По толкает её в плечо. — И тебя тоже. Солнышко, позволь мне угостить тебя на сладенькие деньжата от Национального Центра Исследования Здоровья.
Рей улыбается и качает головой.
— Да нет, вы лучше…
— Да, Рей. — Финн тоже её толкает сбоку. — Мне кажется, что в последнее время мы редко видимся.
— Мы видимся каждый день. Когда я выгоняю тебя из ванной, после того, как ты там проторчишь сорок пять минут.
— Я тебя умоляю. В последнее время ты просто ешь, а потом уходишь в свою комнату. Мы толком и не видимся. Давай сходим куда-нибудь поужинать. Будет прикольно!
Но, кажется, не будет ничего прикольного. Хотя, возможно, стоит попробовать. Пусть и будет немного неловко и… тоскливо смотреть на влюблённых Финна с По, когда она…
Что ж. Она тоже влюблена, только вот несчастлива.
— Даже не знаю. Может, вам лучше побыть вдвоём?
— Ой, да перестань. Трахаться на столике ресторана мы не будем. — По небрежно машет рукой. — И даже если мы это сделаем, ничего нового ты всё равно не увидишь…
— По, — с упрёком произносит Финн. Удивительно, насколько строго он умудряется говорить с кем-то, кто на десяток лет его старше, и как озорно По ухмыляется, но слушается Финна. Как и всегда. — Рей, ну давай! Развлечёмся! За пределами кампуса. Или дома.
Рей вздыхает. Потому что у неё стойкое ощущение, что из этого выйдет самая настоящая какашка. Довольно уныленькая. Хотя учитывая обстоятельства, какашка не должна быть глобальной. И может быть даже будет вполне ничего, и она отвлечётся от своих мыслей.