Как только Рей произносит эти слова, она начинает улыбаться. Неуверенно и многозначительно одновременно, по-прежнему глядя ему в глаза. Она улыбается ему, стоя на едва освещённой парковке, пахнущей дождём, солидолом и ночью, и Бен с трудом сглатывает.
Идея так себе. В последний раз, когда они остались вдвоём, он нагнул её над столом и трахал до белых пятен перед глазами и сдавленного дыхания в груди. А до этого он… он имел её восемь часов подряд, вжимая в матрас. Рей просто в хлам уничтожает всю его выдержку, и когда она рядом, доверять ему никак нельзя, никогда. Она просидела бок о бок с ним почти три часа, тихо смеялась и подразнивала, поедая возмутительно отвратительную пищу. И плюс ко всему она кое-что узнала, — о чём поделился с ней По, хотя и не должен был, — и Бен не понимает, как она может чувствовать себя в безопасности, оставаясь с ним наедине. Так что да, идея плохая.
Но. Он не позволит ей добираться до дома одной, в потёмках.
— Конечно, — спокойно произносит он, не сводя с неё глаз. Бен суёт ключи в карман джинсов, делает к ней несколько шагов и…
Десять минут. Край — пятнадцать. Он сможет это сделать. Они будут на виду. Это не должно оказаться сложным — не прикасаться к ней. Хотя, не сказать, что несложно, но хотя бы выполнимо. Если он постарается. Изо всех сил.
— Ну, как бы, — обращается По к Финну, — он её парень. И это его обязанность.
Финн не отвечает. Потому что точно знает, что на самом деле нет. Вся эта показуха, этот вечер, весь этот фальшивый ужин исключительно для По. И разве По будет приятно узнать, что весь этот спектакль был поставлен исключительно для его удовольствия?
Оказавшись рядом с Рей, Бен берётся одной рукой за велосипедный руль, ощущая его влажность и холод, что даже к лучшему. Небольшой дискомфорт только на пользу.
— В какой стороне твой дом? — шепчет он.
Рей молча указывает направление.
— Я могу на велике поехать. Тебе не стоит…
— Спокойной вам ночи и спасибо за ужин!
По и Финн уже садятся в машину, хлопая дверцами и споря о том, кто будет держать поводок БиБи. Рей радостно машет им рукой и следует за Беном — тот разворачивает велосипед в указанном направлении.
— Сюда, верно?
Она кивает и старается шагать с ним в ногу, когда они покидают парковку. Их молчание то и дело разбавляют покачивающийся на её бедре шлем да цепляющиеся за мокрый асфальт подошвы конверсов. Машина По заводится и трогается с места, и уже через несколько секунд проезжает мимо них. Из окон По и Финн машут им на прощанье. А после…
Всё затихает. Хотя вряд ли такое возможно, разве что в какой-нибудь звукопоглощающей комнате, и уж точно не на довольно оживлённой улице после захода солнца. Рей идёт рядом с Беном, а велосипедный шлем — словно защитная стена между ними. И почему же так трудно просто открыть рот и нарушить эту тишину, прежде чем она не станет мучительно неудобной? Мать твою, он вырос в посольствах. Уж ему ли не знать, как вести светские беседы.
Но нет. «Нет» — не потому, что не может, а потому что не хочет. До безобразия убого болтать о непривычно тёплой погоде в этом году, о недавних выборах мэра, или спросить её, как идут дела с экспериментами, работает ли она над чем-нибудь новым. Всё это слишком убого, а Рей… нет.
— Спасибо, — говорит она мягким, но отнюдь не робким голосом. — За то, что проводил домой. И за ужин тоже. — Она убирает волосы за ухо, отрывает взгляд от своих ног и мило ему улыбается. Как будто он ей нравится, как будто она рада находиться здесь, с ним. Но подобное невозможно, особенно после недавних событий.
— Да не за что. — Не сказать, что он не наслаждается моментом на каком-то первобытном, интуитивном уровне — этим дурманящем маревом, появляющимся каждый раз, когда она рядом. Рей так близко, живая и настоящая. Просто он хочет быть уверенным, что у неё есть хоть капля самосохранения. Что когда он исчезнет из её жизни, она будет в безопасности, что о ней позаботятся. А для этого ей следует избегать таких людей, как Бен, и не оставаться с ними наедине.
— Кстати, ты был прав.
Что случается весьма редко.
— Насчёт этой тыквенной жижи?
— Извини, но жижа была классной. — Она строит обиженное лицо. — Насчёт По. Он и правда невыносим.
— А, да уж. Ну, ты к нему привыкнешь. Лет так через десять.
— Серьёзно?
— Да ну нет, конечно.
Приятно красть её тихие, фыркающие смешки. Такие знакомые. Всё равно, что вновь заняться любимым хобби после долгого перерыва.
— Он… я знаю, он только из-за лучших побуждений, но чересчур уж навязчиво. Всё время спрашивает, почему ты никогда не ночуешь у меня.
— Я знаю. — Бену тоже приходится это терпеть. Однажды во время ужина у него просто руки чесались воткнуть нож для масла в череп По. Ну или хотя бы самый кончик в оболочку мозга.
— Он… он не остановится. Приходится выдумывать миллион оправданий. Позволять ему думать, что я с тобой, хотя на самом деле у друга. — Рей качает головой. — Ну кто так делает?
Бен запрещает себе думать о том, что это ещё за друг.
— Я знаю, это… доставляет неудобства. — Мягко говоря. — Я расскажу ему всё как есть. Скоро.
— Всё как есть?
— Ну, не всё. Кое-что. Что мы оба заняты. И что мы расстались. — Если бы он ещё хотел что-то рассказывать. — Может быть, завтра.
— М-м. — Рей прикусывает губу и загадочно улыбается. Бену кажется, что в её глазах мелькает искорка, но он едва успевает её уловить, прежде чем она отворачивается, не говоря уж о понимании, что это было. Словно он увидел еле заметную лазейку в тайны её души, которую ему никогда не удастся постичь. — Бедняга По. Это разобьёт ему сердце.
Возможно. Начнёт ещё переживать.
— Прекрасно.
— Злодей, — фыркает Рей.
— Ладно, я позабочусь, чтобы Финн был рядом, — делает он одолжение. — Это сгладит его боль.
— О, несомненно. Кстати, когда ты это понял?
— Что понял?
— Что я забыла наш разговор. В туалете.
Бен напрягается, и на долю секунды его шаги замедляются. Ненадолго, чтобы Рей не успела заметить. Она продолжает идти рядом — расслабленная и невозмутимая, словно ничего и не спрашивала…
Конечно она вполне имеет право затрагивать эту тему, и Рей не кажется злой, смущённой или обиженной, и это даёт ему надежду, что, возможно…
Что ж.
Бен делает глубокий вздох.
— Я долго не был уверен.
— М-м. Как долго? — В её голосе звучит любопытство, и Бен пожимает плечами.
— Наверное, пару лет. — Они так легко об этом говорят — вежливо и учтиво. Наверное, само беззвёздное небо и слабый блеск жёлтых ночных огней благоволят им. — Я не был уверен, пока ты не представилась после… Этой осенью. Я понял этой осенью.
Он и сам неоднократно задавался этим вопросом. В первый раз, когда они встретились в коридоре на факультете биологии — её взгляд скользнул по нему, словно он мебель; ещё был случай, когда на научно-исследовательском симпозиуме она стояла перед ним в очереди, чтобы забрать свой бейджик; и после того как он открыл перед ней дверь и увидел, как она нырнула под его руку, прощебетав безразличное «спасибо». Он всё время гадал, узнала ли она его, помнила ли их разговор. А может, просто услышала о его, мягко говоря, неидеальной репутации и решила, что будет лучше — делать вид, будто они незнакомы.
Он старался не думать обо всё этом. Не думать о ней.
— Тебе не стоило врать, — говорит она без намёка на упрёк.
Хотя Бен заслуживает всяческих порицаний, и, наверное, именно поэтому отвечает очередной откровенной ложью:
— Я и не врал. — Бен поднимает велосипед и делает несколько шагов, чтобы избежать лужи.
— Ну, ты вроде как соврал. Как минимум утаил правду.
Как минимум.
— Ты… — Бен старается расслабить челюсть. — Ты расстроена?
Он не знает, зачем это спрашивает, и почему его так волнует ответ. В любом случае с сегодняшнего вечера они разойдутся по разным сторонам. И неважно, расстроена она из-за него или нет. Всё равно он не сможет её обнять, или трахнуть, или просто смотреть на неё и слушать, что она говорит, даже если не расстроена.