Но у нее не было другого выхода.
Она должна была заставить его понять.
— Ты сказал, что я закончила твою историю.
Он перевёл на нее рассеянный взгляд, темные брови сошлись на переносице, пока он силился понять, к чему она клонит.
Она провела рукой от его щеки к волосам, запустив руку в темные пряди, и крепко сжала их в кулак, заставляя сосредоточиться.
— Северус, ты сказал мне, что я дописала твою историю, — настойчиво повторила она, чувствуя, что их время почти истекло. — Теперь я хочу дописать свою… вместе с тобой. Он слабо покачал головой, но она проигнорировала этот жест, крепче сжав его волосы. — Я хочу, чтобы ты сам ее дописал.
— Я… не могу.
— Нет, — упорствовала она, притягивая его лицо к своему. — можешь.
Она улыбнулась, и ее уверенность возросла, когда она произнесла вслух то, что думала.
— Ты отправишься в Министерство и скажешь им, что я отменила забвение. — Он снова отрицательно покачал головой, но она через усилие притянула его лицо, снова обращая на себя внимание. — Скажи им, что я не вернулась, оставив записку… и исчезла. Скажи им, что меня и след простыл, пока ты не нагнал меня спустя полторы недели у дома моих родителей… когда я уже успела отменить забвение.
Он прищурился. Его это явно не убедило, но она продолжила:
— Скажи им, что ты уверен, что я не буду продолжать… что я всего лишь хотела вернуть память моим родителям, и что теперь я не представляю угрозы.
— И почему они должны поверить в это? — с горечью пробормотал он.
— Не должны. Но скажи им, что ты будешь отвечать за меня… и если это произойдёт снова, то лично понесёшь ответственность за последствия.
Он фыркнул.
— Значит, после того, как они упустят тебя из виду на полторы недели, то спокойно согласятся на подобные условия?
— Скажи им, что отныне ты будешь более внимательно следить за мной. На самом деле, совсем не спускать с меня глаз.
Он снова нахмурился, слегка прикрыв глаза, будто был в шаге от осознания.
Она отпустила его волосы, нежно погладив за ухом, а потом провела рукой по щеке, прижав подушечку большого пальца к впадинке шрама.
— Скажи им, что ты покинешь Хогвартс… вместе со мной… как только найдётся замена на должность директора. И что это будет последняя работа, которую ты будешь выполнять на их службе. Или на службе у кого-либо.
Он сузил глаза, посмотрев на неё с прищуром… и в глубине его глаз постепенно заплескалось понимание. Через несколько мгновений он сглотнул, и она заметила как слегка дрожат его губы.
— Мне не нужна твоя жалость. — Сдавленно прошептал он.
— Это не жалость, — твердо заявила она, пытаясь развеять всякие сомнения. Она удерживала его взгляд, стараясь держать сердце и разум как можно более открытыми на случай, если ему понадобится дополнительная перестраховка. — мое сердце принадлежит тебе. И я могу только надеяться, — она сделала паузу, внезапно испугавшись, что где-то неправильно поняла его, — что твое тоже принадлежит… мне.
Он пристально посмотрел на нее, и она почувствовала, что еще больше съеживается под его взором. Он все ещё владел способностью запугивать ее одним взглядом, сбивать с толку одним словом… но на этот раз его пронзительный взгляд заставил ее задуматься…
Неужели она что-то неправильно поняла? Неужели ей предстояло узнать, что она совершила чудовищную ошибку… что она совсем его не знала?
Протянув к ней руку, он положил ладонь ей на щеку, и она почувствовала, как его указательный палец невесомо коснулся ее виска.
У нее перехватило дыхание.
Впрочем… не стоило исключать и такого исхода.
Он мог стереть все раз и навсегда… будто его никогда и не было… за исключением отметок на ее теле… полотна… из несбывшихся надежд.
***
— Все в порядке, не так ли? — окидывая взглядом сад, с одобрением кивнул Гарри, держа открытую бутылку пива в одной руке и засунув кулак другой глубоко в карман.
Гермиона знала, что ее улыбка выглядит нелепо, но она не могла сдержаться, она была так рада — на самом деле, даже больше… весь день она чуть ли не бредила от счастья. Возможность пригласить своих друзей и семью на обед… к себе домой… к ним домой, была настолько нереальной, что ещё немного и она бы заволновалась, что на неё снова нашло то состояние помрачения, доминирующее над большей частью ее жизни всего несколько месяцев назад.
Но он всегда был рядом, чтобы успокоить… нежным поцелуем в ее волосах… ладонями на плечах, скользящими по ее рукам, пока она помешивала картошку, варящуюся на плите. А она в свою очередь обвивала его плечи, скользя руками вдоль груди, в то время как он опускал пиво своего собственного приготовления в лед.
— Нам нравится, — застенчиво ответила она, щурясь на солнце.
Гарри понимающе улыбнулся.
— Я же говорю. Я никогда не видел тебя такой счастливой, тебя и… Снейпа…
Гермиона с надеждой подняла брови, почувствовав, что отчаянно переживает за его реакцию… ей нужно было знать, что ее друзья приняли ее выбор, приняли человека, которого она так любила, которого обожала так страстно, что могла часами просто наблюдать за ним… ухаживающим за садом… читающим, пока ее голова лежала на его коленях. И сердце наполнялось покоем, наслаждалось его созерцанием. И она чувствовала, как все это восстанавливает его самого, абзац за абзацем, страницу за страницей.
— Он улыбнулся мне, когда открыл дверь, — засмеялся Гарри. — Я не думал, что он на это способен.
Улыбка Гермионы стала шире, когда она представила себе потрясение Гарри при виде человека, чьё выражение лица заметно расслабилось, отбросив годы напряжения, который теперь носил опрятную, но повседневную маггловскую одежду и который даже мог разразиться… спонтанным смехом. Когда раздавался этот глубокий бас, он был все еще таким неожиданным и настолько заразительным, что она неизбежно присоединялась к нему.
— Мы оба очень счастливы. — Она пожала плечами. — Иногда мне трудно в это поверить… после всего…
Гарри кивнул и сделал глоток пива, прежде чем вытереть рот тыльной стороной ладони.
— Да.
На мгновение они замолчали.
— А ты как? — Спросила Гермиона, взглянув на кресло-качалку, где Джинни и Луна увлеченно беседовали, держа в руках бокалы с белым вином. — Ты и Джинни?
Гарри заглянул в свою пивную бутылку, словно изучая ответ на ее донышке.
— Ты знаешь. — Он слегка склонил голову набок. — Я долго злился… узнав, что она мне лгала.
— Она боялась потерять тебя.
— Ну… у неё почти получилось. — Он посмотрел на нее, и его зеленый взгляд ожесточился за круглыми линзами очков.
— Мы все делаем то, чем не гордимся. — Гермиона дотронулась до его руки. — Я знаю, я же так поступила. И тебе все же удалось меня простить.
— Неужели? — Он смотрел на нее достаточно долго, чтобы она забеспокоилась. Затем уголок его рта приподнялся. — Да, но меня не было рядом, когда ты нуждалась во мне… из-за ее лжи.
Гермиона успокаивающе сжала его руку.
— У меня был другой.
Он медленно кивнул.
— Был. — Потом он посмотрел через ее плечо, и она поняла, что он изучает Северуса. — Но ты так и не сказала, что же он сделал такого супер-полезного.
Гермиона неожиданно взяла Гарри под руку и отвернулась, надеясь скрыть румянец, вспыхнувший на щеках.
— Он просто вдохновлял меня… быть лучше.
— Неужели? — Голос Гарри прозвучал скептически.
— Ну… в некотором роде, — пробормотала она, направляясь с ним к Джинни и Луне.
— Он определённо не тот, кем казался на первый взгляд. — Гарри снова посмотрел в его сторону.
— О да, — выдохнула она, ее собственные глаза метнулись к Северусу, упиваясь им, как и всегда. Он сидел на пластиковом стуле в патио, жестикулируя со своей обычной элегантностью, в то время как ее мать заливалась смехом, прежде чем легонько шлепнуть его по колену. Гермиона не могла сдержать улыбки. Ее мать обожала его, и Гермионе это нравилось.