— Ах, да. Да, да, да, — несколько раз повторил он, — сменим тему, сменим тему, нет никаких проблем. Видишь ли, если быть честным, у меня вот тут (эльф указал пальцем на свою макушку) всевозможные темы для искренних разговоров, которые не требуют ни наук, ни самобичевания, пожалуйста, но как выбрать нужную? Может, для этого надо принять кружку пенистого пива, а? Как в старые добрые времена?
— Куда-нибудь пойти?
— Именно, старый филин. Несомненно, вместе с дорогим Глоином. Будет неплохо отметить мой проваленный экзамен по магии. И я обещаю вести себя с достоинством и рассудительностью, слышите?
Мы его прекрасно слышали. Надо сказать, что он разговаривал довольно громко.
Казалось очень даже возможным, что Ориель уже слегка навеселе.
Я кинул взгляд в сторону Глоина, который в ответ только пожал плечами. Если вы хотите выйти на праведный путь, то на этого карлика рассчитывать не приходиться. Ба!
Но есть один маленький нюанс, в связи с которым я не могу отправиться в пивной бар.
Слишком слабый шанс, что люди меня не узнают, или что они уже забыли про меня и перешли к обсуждению других событий. Я посмотрел на Ориеля — он ждал моего ответа с легким возбуждением, которое старался скрыть, затем посмотрел на Пруди, уже заранее зная, что она это мероприятие не одобрит. Ну и ладно, пусть идет к черту вместе со своей примитивной напускной стыдливостью и маленькими уроками морали. Мы имеем полное право хоть немножко поразвлечься, не так ли?
Я прошел мимо собравшихся, схватил свое пальто и настежь открыл дверь. На улицу уже начал спускаться вечер и несколько гоблинов в форме муниципальных служащих с лопатами в руках расчищали Финнеган-роад от выпавшего снега. У меня было большое желание хорошо провести вечер. Сказать по правде, несколько пинт доброго пива, несколько идиотских куплетов и пара совершенно безграмотных собутыльников — это все, что мне требовалось.
— Пошли, — сказал я, поворачиваясь к моим спутникам. — В «Муллиган» или куда-нибудь еще. Командование беру на себя.
За ваше здоровье!
— Нет, нет, — я упрямо качал головой, — сказано же вам, что мне хочется умереть.
Хочется умереть.
Ваш покорный слуга стоял рядом с Ориелем, облокотившись о стойку бара, а Глоин взгромоздился на табурет и вливал в себя неограниченное количество пива, мы уже зашли далеко в болота и сидели в баре все втроем. И я хотел умереть.
Для этого мне не требовалось много времени: после третьей кружки пива в памяти всплывали мои игроки и мучительные поражения, перенесенные нами. Наконец, я вспомнил визит матери, ее скандальную склонность вторгаться в мое существование в самые критические моменты моей жизни и ощущение вины, которое она вызывает во мне при каждом своем посещении. И в заключение, последние десять минут Ориель сидел, неотрывно уставив свой взор в симпатичного себе подобного малого, устроившегося в другом конце зала, который был занят тем, что рассказывал шутки (как я себе представил) и каждые две секунды проверял время по массивным золотым карманным часам.
— Слушай, — сказал эльф, расправляясь с пятой кружкой пива, — мне совершенно ясно, почему Катей должна была раствориться в воздухе.
Поставив на стойку свою кружку с пивом, я попытался одарить его гневным взглядом, но это оказалось не так-то просто, все начало изрядно покачиваться.
— Ты… н… не забывайся, — предупредил я, представив себе мою Катей. Нагую или в одном только ожерелье из белых жемчужин, купленных по баснословной цене в «Шайни хеппи эльфс», изогнувшуюся аркой в порывистых объятиях своего несчастного придурка. Думающую, возможно, о нас, но неспособную противостоять тому, кто шепчет ей в ухо что-нибудь вроде: у меня в кармане брюк достаточно денег, чтобы купить этот отель, хочешь? А, может быть, они все еще друг с другом на «вы», да, эльфы часто так поступают, несчастные: «Разрешите мне представиться, дорогая? А как вы отнесетесь к предложению прямо сейчас опрокинуться на спинку, тем более что мое драгоценное и благородное семя…»
Короче.
Решено, я хочу умереть.
Повсюду вокруг нас развлекались люди, осушая кружки с пивом, темным и светлым, черным и красным, и мне трудно было не обращать внимание на всех этих великолепных женщин с пышными, одинаково пенящимися прическами, которые обязательно отвернулись бы от меня в последующие года, но что это будут за года? Как только она узнает, что я настоящий Джон Винсент Мун, идеальный объект для развлечения, дипломированная и живая мишень для насмешек, то сразу начнутся подначки: итак, Мун, сколько же лет вы не выигрывали ни одного матча? А я на это: выигрывать? Что это такое? Ах, да, да.
В какое-то мгновение мне показалось, что в глубине зала мелькнула фигурка мальчика, мальчика в костюме поросенка из моего сна. Но нет, к этому моменту я был, наверное, уже совершенно пьян. И снова повернулся к моим двум собутыльникам. Для того чтобы поднять мне дух, они теперь принялись рассказывать о своих настоящих несчастьях.
Глоин в этом усердствовал от всей души.
— Вчера я вернулся к себе, хотел полить тюльпаны и тут обнаружил, что все они мертвы. На самом деле цветы не были так уж мертвы в полном смысле этого слова. Они просто стали черными. И тогда я… я попробовал поговорить с их вождем, самым большим, попытался объяснить ему, что люблю их, понимаешь? И все, что я понял из его ответа, было нечто вроде «тррр».
— Тррр?
— Ну, может быть «бррр». Не знаю. Ох, у меня в саду еще есть карликовая ель, которая начала гнуться к земле.
— Она хочет вернуться в землю, — заметил я.
— Нехорошо так говорить, — ответил Глоин.
— Ох, ты меня совсем утомил, — простонал Ориель, наклоняясь, чтобы мы лучше его услышали, так как нас теперь окружал адский грохот «Муллигана», — и потом, кому интересны эти твои истории про растения? Хочешь услышать про настоящее несчастье?
Хочешь услышать историю… ик… жагубленной зизни, полностью загубленной, такой жизни, лучше которой я ничего еще и не знал.
— Э-э-э, ну, — сказал Глоин, который в этот вечер был самым трезвым из нас троих.
— Так вот, — начал эльф и поднял свою кружку, — я… Эй!
Он с негодованием повернулся к здоровому мужчине, который, проходя, толкнул его, огромный мужчина в темном пальто, высокой шляпе и с черными усами.
— Вас не очень огорчит, если я верну вам тот удар под ребра, который вы нанесли мне, когда я пытался объяснить своим друзьям? — Ориель повернулся к нам со страшной улыбкой на лице. — И почему я являюсь самым поганым иллюзионистом, которого только носила эта земля?
— Извините меня, пожалуйста, — ответил мужчина, посмотрев на нас. — Я вовсе не хотел…
— Не надо, не надо мне ваших ля-ля-ля. Идите дальше, освободите поскорее проход.
Он в свою очередь толкнул мужчину, ведущего на поводке дракона, и тут мы стали свидетелями забавного события.
— Разрешите, я закажу выпить?
— Что? — воскликнул пораженный эльф.
Через несколько секунд Ориель начал рассказывать свою историю, сидя перед подносом с четырьмя кружками, огромными, каждая вместимостью в две пинты, наполненными пенистым ароматным пивом, за которыми наш новый друг, а при подобных обстоятельствах кто угодно может очень быстро превратиться в друга, специально сходил на другой конец стойки.
— Смертельное пойло, — объявил здоровенный мсье в шляпе, ставя поднос на стол.
— Из особой бочки. Вы должны рассказать мне новости. Тем самым я получу прощение за то, что прервал ваш разговор.
Ориель воодушевленно хлопнул его по плечу и продолжил свою историю. Час спустя мы все еще сидели в этом баре. Мое желание распроститься с жизнью так ни на минуту и не покидало меня, даже наоборот, стало еще сильнее. Эльф с повышенным пафосом закончил рассказывать свою историю, и это напомнило мне о моих собственных неудачах и огорчениях. Глоин на одно мгновение прервал его рассказ, вывалив на нас информацию о шпажнике, протянувшем целых полдня.