— Умеренные объединились с Федерацией? — повторил один из ежиков, который все еще не снял свою маску. — Так вот оно что.
— А ты был не в курсе? — спросила его мышка.
— Я голосовал за ультра, — заметил кто-то басом. — Вот так.
Большинство, казалось, было шокировано этим известием.
— Тоннель выходит в пещеру, — сообщил Пьерр Кролик, поднимая зажигалку высоко над головой. — Дом над пещерой принадлежит нам. Каждый из вас сразу же возвращается к себе и ждет дальнейших инструкций.
Все закивали головами. На мокрых известняковых стенах плясали и изгибались наши тени.
— Не рассказывайте никому о сегодняшнем собрании, — предупредил Пьерр. — Просто ждите дальнейших инструкций.
Я дернул его за рукав.
— А как же с мальчиком?
— С каким мальчиком?
— Не притворяйтесь идиотом. С тем, который остался в Святилище. Мальчик с головой поросенка.
Пьерр Кролик печально покачал головой.
— Вот вам и результат, — прошептал он. — Вы так ничего и не поняли? Ну, тогда слушайте… Вы так нам и не поверили?
Не дав мне времени для ответа, президент резко развернулся и продолжил свой путь.
Я так и остался стоять как полный дурак. Опять ничего не понял. Мы молчаливо, как покойники, тронулись дальше.
Где Хунка Мунка? Я чувствовал себя разбитым, мне хотелось спать, и все казалось таким нереальным.
— Те, кто разговаривал с Великим Кукловодом, — снова заговорил Пьерр Кролик.
— Есть здесь такие?
Моя рука поднялась.
— Есть, — сказал я.
Кролик метнул в мою сторону взгляд.
— Успокойтесь, Том. Ваши соображения по этому поводу оставьте при себе.
Возможно, вам просто приснился странный сон. Там вы и набрались подобных мыслей.
— Шутить изволите?
— Кто-нибудь еще? — спросил Пьерр и повернулся к остальным.
Но никто больше не признался.
Через несколько минут мы оказались на открытом воздухе. Все было покрыто снегом. В темноте маячил купол Святого Павла. У нас за спиной мучительные волны Монстра Тамсона шептали свои секреты. Я решил вернуться домой пешком. Одуревшие от холода, мы разошлись в разные стороны, как развевающаяся на ветру пелерина, маленькие силуэты миллиметр за миллиметром расползались по огромной карте. Когда я добрался до дома, было уже шесть часов утра.
Грустная глава
Я проснулся, свернувшись калачиком на своем диване, слегка замерзший, так как был укрыт всего лишь своим пальто. Часы показывали полночь, в доме стояла полная тишина. Поднявшись, я босиком пошел на кухню, взял кусок сыра, а потом отправился на второй этаж, паркет мерно поскрипывал под моими ногами. Дверь в комнату Пруди оказалась полуоткрытой, с момента моего ухода ничего не изменилось. Голова лежала на том же месте, прижатая между подушкой и стеной, по-прежнему глядя вокруг широко открытыми глазами.
— Здравствуй, Пруди.
Она проследила, как я подошел к кровати и уселся на краешек.
— Хочешь сыру?
Голова молча моргнула.
— Открывай рот.
Я положил ей на язык маленький кусочек сыра, и она с удовольствием съела его.
— Снег все так и идет? — спросила гномесса.
— Не знаю.
— Идет. Я чувствую, что снег продолжает идти.
Теперь настала моя очередь откусить кусочек мягкого, ароматного сыра. Мне больше не хотелось свинины.
— Я как-то странно себя чувствую.
Пруди ничего не ответила. А что тут можно было ответить? Я взял голову и аккуратно поставил себе на колени. Не слишком-то блестящая идея поправить свое настроение, тихо проворчал мой внутренний голос.
— Сегодня утром придется встать пораньше.
— А что с Глоином?
— Я этим займусь. Насколько возможно.
На самом деле, мысль о карлике только что посетила меня. Интересно, как теперь, оставшись практически в гордом одиночестве, освободить моих друзей. С помощью метания головы?
— Пруди, — сказал я.
Она внимательно меня слушала.
— Пруди, хочу попросить тебя…
— Что, мсье Мун?
Гномесса изо всех своих сил хотела мне помочь. Как сформулировать то, что, возможно, ей будет довольно тяжело услышать? Это было непросто, но пришлось рискнуть.
— Произошло кое-что очень странное.
— Странное? Что значит странное?
Я на мгновение задумался. Как же ей все рассказать?
— Мы кое с кем встретились.
— И с кем же?
— С маленьким пареньком. Эдакий малыш с маской поросенка.
Во время короткого рассказа о моем сне, Пруди слушала не шевелясь, хотя это очень забавно говорить о том, что голова не шевелясь тебя слушала.
— Всего лишь сон, — наконец-то пробормотала она.
Очень хорошо, подумалось мне. Тогда оставим Леонор на потом.
— Скажите, — спросил я, — вы знаете, почему меня назвали Джон Мун?
— Потому что это имя дала вам мать.
— Верно, но почему именно это, а не другое?
— Об этом вы должны спросить ее, — мягко заметила Пруди.
Она ничего не поняла.
— А если я — всего лишь герой романа?
— Герой чего?
— Романа. Книги, в которой рассказывается какая-нибудь история.
— Не понимаю.
Я тяжело вздохнул.
— Пьеса для театра. Вы видели пьесы в театрах?
— Да…
— Вот и хорошо, теперь представьте, что эта пьеса записана. В книжке.
Пруди широко открыла глаза.
— Так говорят театраломаны. Ну, в той Федерации, в которую я вступил, помните?
Меня занесло к ним на собрание прошлой ночью. И что там было… Ох, вы мне, наверное, даже не поверите. Я видел этого мальчика с головой поросенка, сидящим за большой тетрадью. Он пишет роман. Так мне объяснили.
— Роман?
Все это казалось совершенно абсурдным, но, однако, нужно был ей все рассказать.
— Представьте, — продолжил я, гладя ничего не понимающую голову, — представьте себе, что мы всего лишь персонажи романа.
— Джон, — сказала Пруди, — Джон, вы уверены, что с вами все в порядке?
У меня словно гора упала с плеч.
— Ну ладно, оставим это. Просто… просто мы живем в очень странное время.
Смерть покинула свое место, и люди теперь начинают выдумывать черт знает что. Я видел этого маленького мальчика при обстоятельствах, ну, скажем, при не совсем обычных обстоятельствах, и…
Голова улыбнулась мне.
— Это игра вашего воображения. Вы все слишком близко принимаете к сердцу, мсье Мун. И в тот вечер, видимо, слишком устали.
Она права.
После всех этих событий я до сих пор чувствовал себя изнуренным, опустошенным.
Странный маскарад, устроенный театраломанами. Мальчишка, которого они выдают за хорошо охраняемый секрет. Переодетые типы, тайны, Леонор, умеренные, площадь Греймерси, хлам, задрапированный красным бархатом, тайные тоннели, хрупкие свечи…
— И наплевать, почему мне приспичило вступить в эту Федерацию, — продолжил я.
Пруди с трудом сдерживала свои глаза, чтобы они не закрылись, но я больше не смотрел на бедняжку, слишком поглощенный своей речью. Надо было выговориться. Так или иначе, но мне надо было выговориться.
— На самом деле трудно понять, верят ли они сами в то, что говорят. Без сомнения все это звучит совершенно невероятно. Но в то же время у меня был сон. Потому что, сами понимаете, именно мальчик в костюме поросенка намекнул мне на перемену профессии, а иначе сюда бы никто и не явился. Зачем тому же Грифиусу заходить к бывшему тренеру команды Огров? А если бы Ориель и Глоин не были моими друзьями, и мы бы не пошли в этот пивной бар «Мулиган», то никогда… Пруди?
Но маленькая горничная закрыла глаза.
— И я никогда бы не поговорил бы с Леонор Пулбрук.
Леонор. Внезапно, стоило просто произнести ее имя, в моей памяти всплыли те странные слова, которые она прошептала мне на ухо: «Вы помните тот день, когда мы впервые встретились?»